Сунь пожала плечами:

– Не очень высокая. Я едва улавливаю навигационный маяк «Нагини», от которого нас отделяет всего-то одна стена. Полагаю, сигнал экранируется. Мы стоим на причальной площадке, да еще вплотную к корпусу. Думаю, надо зайти подальше внутрь.

Я заметил, как некоторые члены группы обменялись встревоженными взглядами. Депре заметил, как я на него смотрю, и слегка улыбнулся.

– Ну что, кто хочет исследовать местность? – спросил он вкрадчиво.

– Не уверен, что это хорошая идея, – сказал Хэнд.

Я отделился от кучки, в которую мы невольно сбились под влиянием оборонительного инстинкта, прошел в зазор между двумя насестами и ухватился за кромку отверстия, расположенного за и над ними. Подтягиваясь, почувствовал, как по телу прокатилась волна усталости и слабой тошноты, но к этому времени я уже был готов, и нейрохимия нейтрализовала эффект.

Ниша оказалась пустой. Не наблюдалось даже пыли.

– Может, это и плохая идея, – согласился я, спрыгивая. – Но скольким людям по эту сторону следующего тысячелетия выпадет такая возможность? Сунь, тебе сколько нужно, десять часов?

– Максимум.

– А как считаешь, сможешь для нас набросать приличную карту с помощью этой вот штуковины? – я указал на анализатор «Нухановича».

– Очень возможно. Это же все-таки лучшее программное обеспечение, которое можно купить за деньги, – она отвесила небольшой поклон в сторону Хэнда. – «Умные» системы «Нуханович». Лучше не бывает.

Я перевел взгляд на Амели Вонгсават:

– А орудийные системы «Нагини» заряжены на полную катушку.

Пилот кивнула:

– С параметрами, которые я задала, она сможет выдержать полномасштабную тактическую атаку без всякого нашего участия.

– Ну, в таком случае я бы сказал, что у нас на руках дневной абонемент на посещение Кораллового замка, – я посмотрел на Сутьяди. – Для желающих, конечно.

Оглядывая группу, я видел, что идея пустила корни. Депре уже был «за» – его любопытство читалось по лицу и позе, – но и остальные потихоньку начинали испытывать сходные чувства. То один, то другой запрокидывали головы, чтобы полюбоваться марсианской архитектурой; лица смягчались от удивления и восхищения. Даже Сутьяди слегка поддался общему настрою. Угрюмая настороженность, не покидавшая его с тех пор, как мы вошли в атмосферное поле причального дока, сменилась чем-то менее напряженным. Страх неизвестности отступал, его вытеснило чувство куда мощнее и древнее.

Обезьянье любопытство. Черта, о которой я презрительно упомянул в разговоре с Вардани, когда мы стояли на берегу у Заубервиля. Суматошный, верещащий разум джунглей, карабкающийся по мрачным фигурам старых каменных идолов и тычущий пальцами в раскрытые глазницы исключительно из желания видеть. Светлое, темное стремление знать. То, что привело нас сюда, заставило проделать весь путь от зеленых равнин центральной Африки. То, благодаря чему мы однажды, возможно, зайдем в такую даль, что окажемся там прежде солнечного света этих самых центральноафриканских дней.