– А вот это, Таня, фигня собачья. Я тебя за эти два месяца перевидал в разных состояниях, но ни разу не видел паники. Думаю, тебе и смысл этого слова неизвестен.

– Да что ты говоришь. Думаешь, так хорошо меня знаешь?

– Достаточно неплохо.

Она фыркнула:

– Какие же вы все, солдатня, мудаки. Покажите мне солдата, я тут же покажу вам долбанутого на всю голову романтика. Ничего ты обо мне не знаешь, Ковач. Ты мне один раз присунул, да и то в виртуальности. Считаешь, что теперь меня постиг? Считаешь, что это дает тебе право судить людей?

– Людей вроде Шнайдера, имеешь в виду? – я пожал плечами. – Он бы всех нас продал Каррере, Таня. Ты же знаешь, что это так, правда? Он бы спокойно наблюдал за тем, что делают с Сутьяди, и пальцем бы не пошевелил.

– А, так ты собой гордишься, правильно я понимаю? – она ткнула рукой в сторону кратера, где умер Сутьяди, и залитого свежей кровью песка. – Думаешь, это вот какое-то твое достижение, что ли?

– Ты что, собиралась дать мне умереть? Отомстить за Шнайдера?

– Нет!

– Да это не проблема, Таня, – я снова пожал плечами. – Единственное, чего я не могу уяснить, это почему я не умер. У тебя случайно нет соображений на этот счет? В смысле, как у местного эксперта по марсианам.

– Не знаю. Я… я запаниковала. Как уже и сказала. Я подняла парализатор сразу, как только ты его уронил. И вырубила себя.

– Ну да, я знаю. Каррера сказал, что ты была в нейрошоке. Он как раз хотел узнать, почему в нем не был я. И почему так быстро очнулся.

– Может, – сказал она, не глядя на меня, – у тебя внутри нет того, что есть во всех нас.

– Эй, Ковач.

Мы оба обернулись.

– Ковач, глянь, чего я нашла.

Это была Вонгсават. Ее жук тащился с черепашьей скоростью. Перед ним ковыляла одинокая человеческая фигура. Я сощурился и увеличил кратность.

– Глазам своим не верю.