— А может у меня невыносимый характер и я лишь искусно маскируюсь под паиньку?

— Кое-что про твой характер я уже понял, — сообщил я.

— И? — бровки снова поползли вверх.

— И мне нравится то, что я понял.

— Я ещё не умею готовить, то есть умею кое-что, но не люблю, — сообщила она после небольшой паузы.

— Менуточку! — теперь уже я картинно возмутился. — То есть я без борща остаюсь, что ли?

— А почему без борща? — засмеялась она, демонстрируя передние зубы, чуть более крупные, чем остальные.

Что её совсем не портило.

— У нас считалось, что настоящая женщина должна уметь готовить борщ, это, типа, залог крепких семейных отношений.

— Ой, не могу! — захохотала она. — У нас это были… А я не поняла, ты даму шампанским не будешь угощать, что ли?

Что в её реальности заменяло хорошей жене борщ, я так и не узнал.

— О! Неплохое, — оценила она напиток, когда улеглась пена, и мы сделали по глотку.

Затем она поставила фужер на шаткую тумбочку, положила мне руки на плечи и, глядя прямо в глаз, произнесла:

— Я выйду за тебя замуж, Константин Нагорнов, если ты пообещаешь мне две вещи.

— Всё, что угодно, — ответил я, чувствуя, что сердчишко забилось сильнее.

— Никогда меня не обманывай и не предавай.

— Никогда! — поклялся я и скрепил обет поцелуем.

— Абалдемон! — снова издала Маша восторженный вопль, когда я на руках внёс её в наше новое гнёздышко.

Перед дверью, правда, драгоценную ношу пришлось опустить, потому что внести, не зацепив косяк головой или ногами, я бы не сумел, слишком узким был вход в наше жилище.