Яд пожала плечами.
– Описал в точности всех политических лидеров, про которых я слышала. Цели и средства, все такое. Почему долбаная Куэллкрист Фальконер должна чем-то отличаться?
– Да уж, не знаю, – во мне уперлось какое-то любопытное и нежданное сопротивление ее цинизму. Я посмотрел на руки. – Взглянуть на жизнь Куэлл – в основном все, что она делала, сходится с ее философией. Даже эта ее копия – или что это такое – даже она не может уложить свои действия в характер человека, которым себя считает. Она путается в собственных мотивациях.
– И что? Добро пожаловать в сраное человечество. Из-за горечи в ее словах я поднял глаза. Яд все еще стояла у окна, глядя на свое отражение.
– Ты ничего не могла поделать, – сказал я мягко.
Она не смотрела на меня, не отвернулась от окна.
– Может. Но я знаю, что
– И спасла тебе жизнь.
Она нетерпеливо мотнула бритой головой.
– Она не давала мне чувствовать то, что чувствуют остальные, Микки. Она меня отделила. Даже с Ки у нас все изменилось. За последний месяц мы больше не чувствовали себя как прежде.
– Обычное дело с новыми оболочками. Люди учатся…
– Ой ну да, все я знаю, – теперь она отвернулась от собственного лица и смотрела на меня. – Отношения – это непросто, отношения – это работа. Но мы обе старались, старались больше, чем раньше. Старались больше, чем
Я промолчал. Есть времена, когда нельзя сказать ничего полезного. Остается только слушать, ждать и смотреть, как то, что внутри, выходит. Надеяться, что это очистка.
– Когда я услышала ее крик, – сказала Яд с трудом. – Я как бы… Это было не важно. Недостаточно важно. Не хотелось остаться и сражаться. В собственном теле я бы осталась и сражалась.
– Ты хотела сказать – осталась бы и умерла.
Беспечно пожала плечами, отвернулась, словно из-за слез.
– Это крабье говно, Яд. В тебе говорит вина, потому что ты выжила. Ты все это себе рассказываешь, хотя ничего не могла поделать и сама это знаешь.