Но для Улаву не было никакой надежды. Он обязательно погибнет.

Таня оказалась права. Абатур до настоящего момента не понял, что протосс являлся неразимом, и его ответом на неожиданное открытие была самая мощная псионная атака, на которую был способен мастер эволюции.

Против этого не было защиты. Улаву не мог спрятаться за градом восьмимиллиметровых шипов. Он не мог взлететь под потолок. Давление на мозг Тани, казалось, разрывало на части ее разум, так какую же силу Абатур вложил в атаку на ненавистного протосса?

Возможно, разум Улаву был крепче, чем думала Таня, но она знала его пределы. Она была ближе к Улаву, чем какой-либо другой терран. Несомненно, ее друг был сильным протоссом. Но не достаточно сильным.

Его присутствие сорвало план Абатура, и мастер эволюции жаждал мести.

Улаву солгал Тане. Он обманул ее доверие, прикинувшись ее другом.

Но он также спас ей жизнь.

И иногда друзья прощают друг друга.

Смогут ли они снова стать друзьями? Таня не знала. Боль была слишком свежей, слишком глубокой. Даже если их отношения восстановятся, может остаться шрам, который никогда не залечится до конца.

Но, в конце концов, это не имело значения. Она сделает это не из-за дружбы. Она сделает это потому, что Улаву был одним из членов команды. Она была призраком, солдатом Доминиона, и она должна была защитить его, чего бы это ни стоило.

Чего бы это ни стоило.

Была причина, по которой призракам вживляли имплантаты. Призраки являлись непредсказуемыми личностями; некоторые знали пределы своих способностей и эмоциональной стабильности, а некоторые – нет.

Таня относилась ко второму типу. Она понятия не имела, на что была способна без имплантата.

Пришло время выяснить.

Она сфокусировала силу, прекрасно осознавая, что в прямом смысле играет с огнем, и направила ее внутрь, поднимая температуру в центре имплантата достаточно, чтобы вывести его из строя. Почувствовала, как близлежащие клетки мозга сгорели и почернели… почувствовала отказ имплантата… почувствовала себя рабом, с которого вдруг упали цепи. Сквозь завесу черных вихрей от псионной атаки Абатура и красной дымки своей собственной ярости она призвала силу.

И псиолиски начали умирать.

Вначале медленно, один за другим. Затем быстрее: два и даже три одновременно падали, пока Таня освобождала накопившуюся ярость.

И затем целые группы. Дымясь, они падали на пол, беспомощно махая лапами в попытке сопротивления невидимой атаке. Они умирали, как только начинали бежать к Тане; они умирали, как только появлялись из тоннелей; умирали даже те, кто еще не успел выйти.