– Не рядом, а вокруг, – поправил ведьму ос. И тем подтвердил самые худшие опасения путешественников: они действительно шли внутри гигантской твари.

Лакриций судорожно вздохнул, но мужественно сдержался и не заплакал. Пиф поморщился. Белосвет покачал головой.

– А куда мы направляемся? – дрожащим голосом осведомилась Тина.

– К ее сердцу, – ответил маленький охотник. – Я его видел и думаю, что только так можно убить Королеву – ударом в сердце.

– Нельзя убить то, что мертво, – неожиданно произнес хван.

Лакриций с ужасом посмотрел на четырехрукого, в которого верил, как в Спящего, и простонал:

– Мы все умрем!

– Спящий не останется равнодушным! – издал радостный крик Гематус. – Нет! Он придет! Я знаю!

Заклинания, над которыми он бился последние десятилетия, сплетались меж собой в причудливый и страшный узор магической энергии, дополняли друг друга и наделяли новыми свойствами, формируя колоссальный, невиданный во Вселенной аркан.

Совершенно новый.

И совершенно страшный.

Гематус находился в самом центре своего кошмарного творения, в сумрачном пещерном зале, где таилось сердце созданного им чудовища. Еще мертвое. Еще спящее…

Сгнившие стены зала покрывали язвы и струпья, лохмотьями свисала кожа и волосы, капали желчь и яд. Стены переливались черным и кислотно-зеленым, и на них располагались яркие черепа, то ли восемь, то ли девять, дающие холодный синий свет. Пол страшного зала представлял собой ужасное сплетение отходов, сшитых магией и злом. Пол ходил ходуном и напоминал травяной покров болота – подвижный, но достаточно плотный. А в центре пещеры возвышался каменный постамент, на котором набухал кроваво-алым спящий пока цветок. Именно на него был направлен поток кошмарных заклинаний Гематуса.

На сердце.

Вокруг него вились древние заклятия из запрещенной книги, на него роняли они капли магической энергии, наполняя силой и злом. Его они готовили к пробуждению – сердце.

Осталось совсем чуть-чуть. Последний штрих. Последний шаг – и Мертвая Королева войдет в мир, обращая его в свой.

Скоро.

Гематус улыбнулся. Он никогда не улыбался в новом теле, мышцы слушались плохо, усмешка получилась кривой, диковатой, но эрлиец остался доволен.

Скоро.