Наконец-то я испытал настоящую радость, горячую, аналогов которой я не знал в течении всего своего путешествия. Это устройство было во много раз меньше своего предшественника, и оно словно величественно восседало на небольшом, гранитном пьедестале. Оно могло с легкостью уместиться в человеческую ладонь, и казалось, принадлежало неведомому мне королю, который брал его каждый раз, когда народ требовал предъявить ему знак правительственного могущества.

В основании скипетра было пустое место, как раз в форме сапфира, который был у Шона. Видимо, только его и не хватало.

Вот он, конец. Конец моим мучениям, конец скитаниям из тела в тело, конец этой кровопролитной войне. Нужно было взять скипетр, вставить туда сапфир, и разобраться, как его использовать.

Мне вдруг вспомнился враг, с которым мы столкнулись в генераторной.

Ящеры. Я вспомнил их жуткие глаза, и это заставило тепло перестать разливаться по моему телу. В их глазах будто горело пламя, но оно было мертвым, и холодным, а в бою ими завладевало только одно чувство, заставляющее их сражаться жестоко и беспощадно – ярость.

Я увидел пару сияющих за моей спиной сапфировых глаз в отражении осколка, пролетавшего мимо. Вспышка света в коридоре за нами достала до хранилища, и упала на ящера. Осколок пролетел мимо и я обернулся.

Передо мной стоял ящер, который, высовывая раздвоенный язык, словно оценивал воздух. Я не знал, был ли он плодом моего воображения, или пугающей реальностью. Теперь я даже не знал, что я видел прежде, чем мы сюда вошли. Был ли это мираж, или действительность? Сапфировые глаза, прям как у Эрегдана, единственного дракона, у которого такие были, внимательно на меня смотрели. В прошлый раз у меня не было возможности как следует изучить внешность ящера в гуще боя. Теперь, его напарник будто давал мне шанс подробнее изучить наружность их породы.

Мой взгляд скользнул от кончика когтя массивной передней лапы ящера до самой макушки. Чешуя белого цвета, исцарапанная и изрезанная, покрывала его. На месте, где обычно у драконов моей породы расли крылья, торчали две обломанные костяшки. Он замахнулся лапой, на которой отсутствовал один коготь, и нанёс удар, отправивший меня в полёт.

Эрегдан? Я не почувствовал удара лапы, не почувствовал столкновения со стеной, в которую влетел, и воспринимал мир лишь через глаза. Он исчез с места, где был секундой ранее, и снова скрылся в темноте. Вёл он себя не так нагло, как его напарник, и видимо, взял на заметку то, что мы с Кинадором можем работать слаженно.

Осколки, словно почувствовав напряжение, бешено завращались. Запертые на своей кольцевой трассе, они стали нарезать круги с такой быстротой, что там вряд ли смогла бы пролететь даже муха.