Или это была мысль о том, чему поддался?

Он уже этого не знал, и ему не было дела.

Рэвен вел рыцаря вниз, к тысячам бронемашин, множеству полков и целым батальонам артиллерии. Ему указывала путь тысяча блестящих знамен: полковые флажки, ротные штандарты, указатели мест сбора и отметки расстояния.

На панцирях собравшейся знати реяли знамена домов: Тажкар, Кошик, Индра, Каска, Мамарагон. Прочих он не узнавал или не мог различить. По сравнению с их рыцарями солдаты Армии выглядели карликами, однако это были далеко не самые крупные и не самые гибельные убийцы на поле.

Дюжина боевых машин Легио Грифоникус и Легио Круциус шагала по выделенным коридорам, чтобы занять свои боевые позиции. Могучие. Вызывающие благоговение.

Но всех затмевала незыблемая рукотворная гора в середине строя.

Титан «Император» «Идеал Терры» представлял собой громадную твердыню из адамантия и гранита, передвижную военную цитадель, возведенную давно лелеемым искусством и сотворенную при помощи крови и молитв. Одновременно храм Омниссии и бог-разрушитель, «Император» был центральным бастионом, на который опирались оба фланга армии.

Черно-белая раскраска Легио была геральдическими цветами принцепса Этаны Калонис, чьи предшественники из Механикум пилотировали первые машины на Ризе.

В воздухе висело марево от жара орудий, и Рэвен моргнул, стряхивая слезы изнеможения.

Утомление от соединения вызывало у него боль в костях, в каждой части его тела. В суставах скребло битое стекло, а острая боль по ту сторону глаз была такой, словно нечто пыталось прорыть нору наружу из середины мозга. Жидкости, переработанные телом много раз — гораздо больше, чем это было безопасно, — сохранили ему жизнь, однако теперь отравляли его.

Патрульное отделение разведчиков «Страж» обнаружило Рэвена, когда он, пошатываясь, вышел из-за линии деревьев, возвышавшихся над армией. Они направили на него тяжелые огнеметы и мультилазеры, в ответ он приготовил собственное вооружение, пока не отправились и не вернулись надлежащие протоколы.

— Доставьте меня к сакристанцам, — прохрипел Рэвен.

Он потерял счет времени. Или же оно ускользало от него.

Как бы то ни было, он помнил, как падает из открытого панциря «Бича погибели», а грубые руки — металлические руки — поднимают его и несут в его павильон.

Ликс ждала его, но выражение боли в ее глазах вызвало у него лишь улыбку. Ему нравилось делать ей больно, и он не мог подумать о причине этого. Она задавала вопросы, на которые он не мог или не собирался отвечать. В любом случае, его ответы не имели смысла.