– Уходим, мать вашу! – заорал Кузьмичев, подхватывая свой комбез и стряхивая с него брызги древесного жира. – Переверзев! Виштальский!

– Здесь мы! – капитан, вжимая голову в плечи, выскочил из-за дерева.

Следом, придерживая рукой голубой берет, бежал Переверзев.

– Наши все целы! – проорал старший сержант, голосом одолевая рев огня и треск деревьев.

– Не все! Лида убита.

– Что-о?!

– То самое… Собирай ребят!

Георгий нырнул в палатку, стараясь ни о чем не думать. Но как? Лида лежала на постели как живая, прекрасная и естественная в своей наготе. Кузьмичев медленно склонился над умершей и поцеловал ее в лоб. Потом завернул в простынь и взял на руки.

Ах, какая это страшная тяжесть – мертвая женщина…

Выйдя наружу, Георгий скомандовал:

– Собирайте обломки, запалим костер! Не закапывать же ее…

Десантники и ополченцы живо натаскали груду горючего материала, и Кузьмичев бережно уложил тело Лиды.

– Поджигай.

Переверзев сапогом подкатил к погребальному костру моток луба, горевшего без дыма, и обломки, сочившиеся жиром, приняли огонь. Пламя загудело, облизывая простыню, и за дрожью раскаленного воздуха женщина будто улыбнулась. Нахмурилась. Дернула щекой. Нет, это иллюзия…

– Уходим, – повторил Кузьмичев.

Рота маршем перешла две гряды, заросшие поличинаром, и остановилась на берегу узкой протоки – по ней шла вода, отцеженная в близком болоте.

Аркадий, чьи кудри сильно пострадали, доложил командованию:

– Себумы целились не в нас, а в источники энергии – моторные реакторы танков, аккумуляторы краулеров и киберов, оружейные батареи. Все это уничтожено. От песчаных танков остались одни кузова, лучевики наполовину расплавились, киберов разорвало на части…

Кузьмичев угрюмо покивал.

– Хочу дополнить, – взял слово Переверзев. – Наши «калашниковы» не тронуты, и парочка гранатометов тоже. Так, Жека?