– Ну? Что подумал-то? – не выдержал тот.

– Да вот представилось мне, что могли бы мы с тобой Димитрия-то поддержать. Он бы Годуновых и скинул, помог бы нам от Борисова семени избавиться.

Глаза князя Голицына забегали. Шуйский замолчал, выжидательно глядя на него. «Знать ему мои дальнейшие планы без надобности, а вот поперву он сможет пособить. Конечно, рискованную игру я затеял, но нешто я Ваську не знаю? Согласится, никуда не денется», – подумал Шуйский. И оказался прав. Поколебавшись, Голицын сказал:

– Дело, конечно, опасное, но толковое. Только сейчас переметнуться к нему опасно, Борис еще слишком силен.

– Верно говоришь, – согласился Шуйский. – А потому, думается мне, надо его поторопить. С Федькой-отроком нам потом справиться будет просто.

Голицын непонимающе нахмурился:

– Неужто ты хочешь?..

– Да, князь, хочу. Сыщи мне надежного человека при царе, кто смог бы ему тихонько подсыпать нужных травок аль подлить какого зелья.

– Даже не знаю… – заколебался Голицын.

– Полно, Василь Васильич, не дури. А то мне не ведомо, что при царе половина твоих людей. Все уж договорено, поздно отступать.

Тяжело вздохнув, князь Голицын кивнул:

– Ладно. Найду я человека надежного, который в случае беды не выдаст. Попробуем извести Бориса.

Шуйский вскочил и радостно хлопнул его по плечу:

– Добро, князь. Вот увидишь, будет нам счастье.

* * *

Странное «стояние» продолжалось в течение двух месяцев. Все это время Димитрий «царствовал» в Путивле, армия Годунова осаждала Кромы, а брожение в умах царских ратников продолжалось. Неизвестно, чем бы кончилось дело, но в апреле 1605 года пришла весть о неожиданной кончине Бориса. Из уст в уста передавался рассказ о том, как вскоре после трапезы царь почувствовал себя худо, из ушей и рта его потекла кровь, которой он захлебывался, как самодержец потерял речь и вскоре умер, не успев взять с бояр клятву верности сыну, шестнадцатилетнему Федору Годунову. Народ, пораженный внезапностью смерти Бориса, еще более уверился, что Димитрий – законный государь и сам Господь, убрав с трона «повинного в младенческой крови» Годунова, расчищает царевичу дорогу к венцу.

* * *

Отец и дед Петра Басманова были опричниками, любимцами царя Иоанна. Оба были преданы ему, как верные псы, и ходили слухи, что дед, Алексей Басманов, для упрочения своего положения отдал в любовники царю своего сына Федора. Немало крови пролили они в годы опричнины, немало вина выпили на царских пирах, но настал день, когда оба были заподозрены в измене. Федор, пылая верноподданническими чувствами и желая выслужиться перед своим страшным повелителем, проткнул мечом своего отца. Но отцеубийство не убедило Иоанна в преданности Басманова, и царь велел казнить нечестивца.