– Так поздно будет стеречься, когда случится.

– С каким самозванцем? Говори толком.

– Несколько тысяч казаков вверх по Волге движутся, и с ними какой-то Петр, вроде как сын брата твоего, Федора Иоанновича.

– Что за новости? Никогда не слыхал ни о каком сыне.

– Дык его никогда и не было. А они слух пустили, что-де родила царица Ирина, а Борис дитятю отнял да и спрятал у казаков. И ныне ребетенок этот подрос да на Москву-то и идет.

– И по какой надобности?

– Да вроде без злого умысла, тебя поддержать, а там кто его знает…

Димитрий нахмурился, раздумывая.

– Бучинский, слышь, напиши ему, что, дескать, коли и вправду он племянник мой, то велю ему спешить в Москву и тут мне поруку дать. А ежели нет – так пусть сидит у себя на Дону и боле людей не баламутит. А ты, Басманов, бумагу эту возьми и отправь кого-нибудь с ней к этому Петру, да вон хоть Юрлова-Плещеева.

– Сделаю, государь.

– И еще велю тебе, Петр Федорович: впредь меня этими глупостями не тревожь. А то как вбежишь, как закричишь «беда», так вот прям сердце каменеет.

– Ты, государь, горазд все трудные дела с ходу решать, а мне они все бедами кажутся, – засмеялся Басманов, поклонился царю и вышел.

* * *

Наконец прибыли гонцы Мнишеков: Марина с отцом и свитой подъезжает к Москве. Димитрий распорядился послать навстречу невесте покрытую серебром карету и дюжину белых лошадей. В селе Красном Мнишеков с богатыми дарами встречали дядя Димитрия Михаил Нагой и князь Рубец-Мосальский.

Такое огромное количество гостей требовалось где-то размещать, и Димитрий приказал слободским и посадским людям временно передать полякам свои дома в Китае и Белом городе, но этого не хватило, и царь повелел освободить Арбатский и Чертольский монастыри, чтобы и там поместить иноземных гостей. Москва зароптала. Но Димитрий, возбужденный предстоящей встречей, не обратил на это внимания. Переодевшись в простые одежды, он в сопровождении Бучинского и Шуйского инкогнито отправился смотреть церемонию прибытия Марины.

Третьего мая кортеж Мнишеков въехал в Москву и по старой смоленской дороге, называвшейся Орбат, направился к Кремлю. Воеводу и его дочь сопровождали бояре, дворяне и три дружины царских телохранителей. Впереди ехали несколько сот гайдуков с музыкантами, которые трубили и били в барабаны. При подъезде первых карет послышались пушечные залпы, а следом всю Москву огласил приветственный колокольный звон. По обеим сторонам Орбата толпились тысячи любопытных жителей, удерживаемых казаками и стрельцами.

Кортеж миновал Боровицкие ворота Кремля и, проехав мимо достраивавшихся дворцов Димитрия и Марины, достиг Вознесенского монастыря, где невесте предстояло жить до свадьбы.