— Возможно, сареви Гелике стало известно о нём что-то такое, что он не хотел бы донести до своих вассалов, — пожал плечами Тибальд. — Я сам всех тайн Ливея не знаю. Он столько всего провернул, чтобы получить власть над большей частью Пикора, Дом Стратовых для него сейчас как бельмо на глазу. Манон вон заявила о независимости, — он кивнул в сторону пеланни, улёгшейся поперёк своей кровати закинув ноги на стену, и та нервно закачала одной босой ступнёй. — Он тут же стал ласковым и обходительным. Сказал: конечно-конечно, я ни за что не буду вам мешать управлять самостоятельно! Но, может, прежде вы выступите торговым представителем на Милотене, ведь в первую очередь Азату от вас идёт снабжение? Наберётесь опыта, чтобы лучше править, а заодно увидите, что бизнес у нас честный, пусть и за вашей спиной начатый! И что? Манон приехала — Азат её так же ласково и обходительно запер в четырёх стенах. Война всё-таки. Его устранили, она так там и осталась. Ливей явно рассчитывал, что её случайно убьют во время военных действий — и тогда Дом Эрккавель будет полностью принадлежать ему. После Манон сарисой станет её младшая сестра, а она уже давно…

Манон громко кашлянула, и Тибальд осёкся.

— Ну, в общем, так, — закончил он неловко. — Я решил её забрать, потому что с Геликой у Манон давно уже дружба, да и сопротивленцы должны поддерживать друг друга. Нас обоих и схлопнули. От делегации Манон остались она и её телохранитель, от моей — я и Хилай, который не пожелал меня одного отпускать. Хорошо, Гелика и её регент там сориентировались, Ливею полезно почувствовать себя зажатым в угол.

Хиддр откинулся на подушку, заложил за голову руки, уставился в потолок, и Бельфегор с Десмондом безмолвно переглянулись. Туман тайны, в котором Ливей прибыл в галереи ГШР, никого о своём визите не предупредив, по чуть-чуть рассеивался — обнажая тем не менее ещё больше тёмных мест. Одним из них определённо был Тибальд: насколько Бельфегор знал пикорские обычаи, дети, рождённые от союза сара и наложницы, обычно сами становились наложниками — иногда в своём Доме, иногда и чужом, куда их продавали или обменивали на какие-то ценные подарки. Рабством, однако, тут и не пахло: наложники, особенно сарские, как одна из каст, конечно, почти намертво были закреплены в собственном предназначении, но получали за это достаточно денег, чтобы при желании своего ребёнка обеспечить переводом в другую касту, а также, через договоры, заключаемые с господином или госпожой при поступлении в гарем, имели право диктовать чуть ли не любые условия по собственному обращению и содержанию.