Один из фанатиков сорвал с меня противогаз, бросил на пол и вернулся к своим. («Монументовцы» топтались позади нас, бряцая оружием и хрипло втягивая насыщенный озоном воздух сквозь узкие щели угловатых респираторов). Стеклянная маска моего «намордника» негромко стукнулась о бетон, покачалась из стороны в сторону и замерла прозрачной скорлупой.

Человек возле пульта оглянулся на стук. На усталом лице учёного появилась улыбка, но стальные глаза веяли холодом. Старик провёл пальцами правой руки по пшеничным усам, заговорил, немного растягивая слова:

– Наконец-то мы с вами встретились, Сергей.

У меня глаза стали округлились от удивления:

– Кто вы? Откуда меня знаете?

Человек в халате проигнорировал мои вопросы, снова растянул губы в похожей на оскал улыбке:

– Признаюсь, вы доставили немало хлопот, прежде чем я смог привести вас сюда. Не сам, конечно, с помощью вашего отца.

– Кого? Моего отца? Он жив? Где он?

– Тихо, тихо. Не так сразу. – Учёный посмотрел поверх моей головы, насупил брови, наморщил лоб. Лампочки на «шляпке гриба» ярко засветились. Один из фанатиков, словно марионетка, подошёл к гудящему кубу, вытащил из-за него круглый стул с гнутой низкой спинкой из хромированной трубы, принёс его учёному, с грохотом поставил на пол.

«Монументовец» ещё топал в стиле а-ля Буратино к своим коллегам, а старик уже придвинул стул к себе и сел на него с видом победителя.

– Меня зовут профессор Журавлёв. Я работал с вашим отцом, пока он не наделал глупостей, пытаясь уничтожить труд всей моей жизни. Пришлось принять меры.

– Что вы с ним сделали? Где он?

– Ай-яй-яй, Серёжа, – покачал головой Журавлёв. – Разве мама вам не говорила, что старших перебивать нехорошо? Ах, впрочем, о чём это я? – Он театрально всплеснул руками. – У безотцовщины ведь всегда проблемы с воспитанием.

Я скрипнул зубами от злости. В душе всколыхнулось желание схватить старикана за грудки, вытряхнуть из него всю правду и воздать по заслугам. Однако я быстро взял себя в руки: «Чего зря распыляться перед этой самодовольной рожей? Всё равно ничего ему не сделать, пока стою на коленях в окружении «монументовцев». Он это прекрасно знает и специально провоцирует, хочет удовольствие получить, глядя на мои потуги дать ему в морду. А вот хрен тебе, вша лабораторная, фиг ты от меня такой реакции дождёшься – сейчас, по крайней мере. Рано или поздно твои шестёрки поставят меня на ноги, вот тогда и посмотрим, «кто есть ху».

Журавлёв догадался, о чём я подумал. Может, прочитал по лицу, или эта странная шапочка помогла понять ход моих мыслей. Он состроил злобную гримасу, наклонился ко мне, обдав запахом застарелого пота: