Большая часть дружинников-литвинов тоже крестилась вслед за своим князем, впрочем, некоторые все же упорствовали в язычестве – Довмонт их не неволил, пусть живут, как хотят.

Потирая руки, князь Святослав Ярославич намеревался уже в самое ближайшее время использовать Тимофея-Довмонта против тевтонских рыцарей… или против литовцев, полочан – кто первый сунется! Ну, или напасть самим… так сказать – упредить. Однако в Великий пост никто воевать не хотел, ждали Пасхи; с Пасхой же пришла весна, и все дороги сделались непроезжими, так что волей-неволей приходилось ждать настоящего тепла.

В ожидании этого Довмонт был «брошен» на соблюдение порядка в самом Пскове, ибо обнаглевшие разбойники без всякого стыда терзали путников средь бела даже на главных городских улицах.

В курс дела пришлого князя вводил некий Степан-тиун, коего Игорь нарек про себя «полковником», ибо тиун отличался статью, носил небольшую бородку и усы, чем-то одновременно напоминая последнего русского царя Николая Второго и последнего императора Франции Наполеона Третьего. «Полковник» возглавлял городскую стражу и, надо отдать должное, дело свое знал.

– Летом они в лесах, за Великой, – усевшись на широкую скамью в княжьих хоромах, Степан увлеченно характеризовал «контингент». – Зимой, тако же, в лесах, а вот в распутицу в городе. Что лиходеям в лесах делать, когда дорог нет, да ни один обоз не проедет, ни един человечишко не пройдет?

– А что же порядок на улицах не навели? – прищурился Довмонт. – Неужто не схватить, не прищучить злодеев?

– Мелочь – можно, – Степан спокойно кивнул и пригладил бородку. – Однако же те, что крупнее – таятся. Ну, бог даст, выловим. Да! Главная-то в одной шайке – девка. Про то дознались, возьмем завтра. Ты только людишками помоги, княже. А то не ровен час…

Шайку брали, что называется, без шума и пыли. Еще загодя воины Довмонта заняли отведенные им места, окружив почти по периметру район, примыкавший к Михайловой улице, близ деревянной церкви Святого Михаила Архангела. Невдалеке, за яблоневыми садами, виднелась городская стена, тоже деревянная, потемневшая от времени и вся в прорехах.

Стену эту «полковник»-тиун как-то проигнорировал, как видно, рассчитывая, что лиходеи далеко не убегут. Тем более от воинов-литвинов – плечистых, умелых в бою и – по слухам – не знающих жалости.

Отправив Любарта с тиуном, князь спешился, бросив поводья Гинтарсу, и задумчиво сорвал с ветки темно-красное переспевшее яблоко. Куснул… сладко! Видать, прихватило первыми заморозками – оно и на пользу фрукту пошло.