— Если упускать подробности, то скоро за нами прилетят хоравы.

— И мы улетим?

— Улетим.

— Георг, мне страшно.

— Леночка, я теперь уже не могу не лететь, Землю надо избавить от следов тьмы, как это сделать я не знаю, но знаю, что будет, если не начать действовать.

— Да, ты прав, но Маруся…

— Почему Маруся?

— У меня маму звали Марией, папа её Машенькой звал, я помню, вот я и хотела… если ты не будешь против.

— Любовь моя, конечно, я не против. Мне очень нравится имя. А по поводу твоих страхов, ты даже представить себе не можешь, насколько хоравы глубоко знают человеческий организм, от любой болезни починят! Всё таки ты не девочка у меня. — Проквуст принялся целовать руки жены и приговаривать, словно мантру: — Я боюсь вас потерять, я не вынесу этого!

— И я боюсь, милый, поэтому мы и летим с тобой.

Проквуст дремал под нежным утренним солнцем, Елена, выйдя из бассейна, задумчиво остановилась рядом, раздумывая, сбросить на мужа холодные капельки с рук или позволить ему и дальше нежиться? Решила обрызгать. Она подняла руки вверх, но тут заметила, как на кончике пальца Георга вспыхнула яркая зеленоватая звёздочка и замерла. Проквуст, вздрогнул и резко сел, Елена медленно опустила руки и обречённо уселась на соседний лежак, ей стало понятно: началось.

Георг посмотрел на жену и ободряюще кивнул.

— Прибыли?, — спросила она.

— Заберут, как только будем готовы, — Георг встал. — Пойдём, дорогая, надо сообщить Артёму.

— Я переоденусь и его найду, — стройная фигурка жены с едва наметившимся животиком распрямилась, — Где собираемся, в гостиной?

— Нет, в кабинете, мне дела Пилевичу надо передавать. Иди Леночка, я догоню, вот только ему позвоню.

Проквуст взял со столика телефон, нажал вызов.

Пилевич оказался в кабинете Проквуста прежде остальных. Они деловито поздоровались и принялись просматривать кипу бумаг, фотографий, карт, вытащенных Станиславом Львовичем из пухлого портфеля.