— Моё сердце разрывается от боли, от невосполнимой потери…

— Пап, какой потери?, — недоумённо спросил Артём. — Мы же все живы и здоровы.

— Сынок, я тебя не увидел младенцем, а теперь и дочку не увижу!, — по щеке Проквуста скользнула слеза.

К нему подбежала Елена, обняла, прижала голову к груди.

— Дорогой, мы будем тебя ждать, и ты будешь знать, что здесь твой дом,— она приподняла его голову, взглянула в печальные глаза. — Правда?

— Правда.

— А потом, — продолжила Елена, когда ты вернёшься, мы с тобой поговорим на счёт следующего младенца.

— Обещаешь?, — улыбнулся Проквуст.

Артём хихикнул, Георг повернул к нему голову и нахмурился.

— Пап, мам, да я только "за"!

— А тебя никто не спрашивает!

— Да, сынок, ты ведёшь себя непочтительно.

— Ну, вот, началось, — проворчал юноша. — Пап, давай маму похитим и погрузим на корабль? Я тебе помогу.

В ответ раздался оглушительный хохот, который дополнился стуком изрядно опустевшей бутылки о столик. Елена всплеснула руками.

— Станислав Львович, тебе же плохо станет!

— Зато сейчас хорошо. С вами без этого, — Пилевич многозначительно постучал по бутылке, — не разберёшься.

Елена чмокнула мужа в щёку.

— Георг, я пойду, посмотрю, как там обед, твоего друга надо срочно кормить.

— Это верно, — закивал Пилевич, — я бы закусил. — Он хотел встать, но вместо этого откинулся на спинку дивана и размеренно засопел. Артём подозрительно посмотрел на отца.

— Пап, твоя работа?