Я с детства помнила этот взгляд с прищуром.

– Знаю, – как можно мягче произнесла я. – Но вы понимаете: у меня нет иного выхода.

– Что тебе важнее? – раздраженно спросил он. – Месть или орден?

– Когда я достигну первой цели, достижение второй не составит труда, – пожала плечами я.

– Неужто? Ты так думаешь?

– Да.

– Откуда у тебя такие мысли? Ты всего-навсего убьешь нынешнего великого магистра французских тамплиеров. И ты считаешь, что в ордене обрадуются твоему возвращению? Но с такой же долей вероятности тебя могут судить за вероломное нарушение основополагающих принципов тамплиеров. Я разослал обращения во множество мест: в Испанию, Италию, даже в Америку. В ответ – намеки на сочувствие и ни слова о готовности оказать поддержку. Знаешь почему? В других странах видят, что французская ветвь ордена управляется твердо и умело, а потому твое смещение вызывает у них лишь минимальный интерес.

К тому же у Жермена наверняка есть своя сеть осведомителей. Он непременно убедит иностранных собратьев в необходимости совершенного им переворота и заверит их, что нынче орден – в надежных руках.

Не стоит забывать и про Кэрроллов. Я вполне допускаю: они будут подливать яду везде, где к их мнению прислушиваются. Элиза, ты не можешь действовать против Жермена, не имея поддержки. Ты и сама это знаешь, но все равно намерена осуществить задуманное. Твое поведение подсказывает мне, что тобой движет не забота об ордене, а жажда мести. И оно же мне подсказывает, что я сижу рядом с дурочкой, задумавшей самоубийственную авантюру.

– У меня будет поддержка, – упрямо возразила я.

– Подумай, Элиза, откуда она придет?

– Я рассчитывала создать нечто вроде альянса с ассасинами.

Мистер Уэзеролл вздрогнул, потом с грустью покачал головой:

– Дитя мое, заключение мира с ассасинами сродни журавлю в небе. Этого никогда не будет, что бы ни писал в своих письмах покойный Хэйтем Кенуэй. Мистер Кэрролл сказал тогда тебе сущую правду. С таким же успехом ты можешь предложить мангусту и змее встретиться за чашкой чая.

– Вы не в состоянии в это поверить?

– Дитя мое, мне и верить не надо. Я просто знаю, что это так. Я люблю тебя за то, что ты думаешь по-другому, но ты ошибаешься.

– Мой отец тоже думал по-другому.

– Любое перемирие, которое заключил бы твой отец, было бы временным. Он это знал не хуже всех нас. Мира между орденами не будет никогда.

21 января 1793 г

21 января 1793 г