— Из-за него, — прорычала волшебница, — из-за него столько моих друзей погибло…

— Я знаю, тебе больно, но ему тоже больно. Давай хотя бы выслушаем. — Кельвин очень мягко и медленно заставил ее руку опуститься. В глазах Шираэн стояли слезы.

— Благодарю. Идите за мной.

Не дожидаясь возмущенных возгласов, Тобиус накинул капюшон и поспешил от берега реки, где была назначена встреча, к подножью холма Силеи. Он провел их внутрь аламута мимо настороженных цитаро и раскрыл дверь одного из домов-фургонов.

— Прошу, госпожа Шираэн, загляни внутрь. Это будет красноречивее любых моих слов.

— Я тоже пойду. — Кельвин, несмотря на кажущуюся благосклонность, был явно не намерен оставлять Шираэн без присмотра.

— Как угодно.

Спустя минуту магесса вылетела из фургона белая как призрак, упала на четвереньки и опорожнила желудок. Одноглазый, сохранивший больше хладнокровия, последовал за ней и помог подняться, когда рвать стало уже нечем.

— Когда-то она была прекрасной и сильной женщиной, — голосом, словно доносящимся из могилы, поведал Тобиус, — а теперь она заперта в полумертвом теле, и я даже не знаю, сохранился ли ее разум там, внутри, ведь то, что пережила она… Вы понимаете, о чем я говорю. Так вот, люди, которые это сделали, искусно обманули меня, воспользовались моим желанием помочь, чтобы уничтожить Осмольда Дегерока и его вотчину. Я не снимаю с себя вины, ибо не являюсь бездумным орудием. Я виноват в глупости, в доверчивости и наивности, которые стоили жизни многим волшебникам, и если ты хочешь, Шираэн, убей меня и соверши крохотное возмездие. Либо помоги мне добраться до тех, кто направил меня по ложному пути, а об остальном не волнуйся, рано или поздно я за все отвечу перед высшими силами. Помоги мне — и я буду перед тобой в неоплатном долгу. Умоляю.

Когда волшебница закончила вытирать рот дрожащей рукой, она пристально взглянула в пару углей, что горели под капюшоном, и спросила:

— Что ты с ними сделаешь?

— Я воздам им злом за зло. Я воздам им таким образом, что даже то, что они сотворили с этой несчастной, покажется шалостью. Они будут страдать очень долго и очень сильно, они будут страдать до тех пор, пока не забудут, кто они такие и что когда-то в мире существовало что-то, кроме боли.

Шираэн шмыгнула носом, приняла от Кельвина платок, чтобы стереть потекшую тушь, и кивнула.

— Я помогу тебе, Серый Мотылек. Говори, что надо?

— Спасибо. Я нашел один усыпленный стационарный портал, который, по сути, есть артефакт. Моих умений слишком мало, чтобы пробудить его и вскрыть координаты…