– Я в первую очередь жрец, – пожал плечами Лларимар. – Мы склонны к проповедям.

Фыркнув, Жаворонок махнул слугам.

– Достаточно, – сказал он. – Можете быть свободны.

Слуги, уже потерявшие надежду, мгновенно вымелись вон. Жаворонок и Лларимар остались одни средь залежей добра, которое собирали по всему дворцу и складировали здесь, в одной-единственной комнате.

Лларимар обвел их взглядом:

– Итак, зачем вам это понадобилось, ваша милость?

– Это мой вес, – ответил Жаворонок, отпив вина. – То, что я значу для людей. Они отдают мне свои богатства. Жертвуют дохами, чтобы я выжил. Подозреваю, многие даже умрут за меня.

Лларимар молча кивнул.

– И все, чего от меня хотят сейчас, – решить их судьбу. Воевать или сохранить мир? Что, по-твоему, правильно?

– Я не могу ратовать ни за то ни за другое, ваша милость, – сказал Лларимар. – Легко сидеть на месте и принципиально клеймить войну. Да, она ужасна. И тем не менее кажется, что все великие свершения не обошлись без прискорбных военных действий. Даже Панвойну, принесшую столько горя, можно считать первопричиной нынешнего господства Халландрена на территории вокруг Внутреннего моря.

Жаворонок согласился.

– Но нападать на братьев? – продолжил Лларимар. – Невзирая на провокации, я волей-неволей считаю, что это слишком. Сколько смертей и страданий готовы мы причинить, доказывая одно – мол, нас не запугаешь?

– И что бы ты выбрал?

– Мне, к счастью, не приходится выбирать.

– А если бы заставили? – спросил Жаворонок.

Лларимар немного подумал. Затем осторожно снял митру, обнажив голову с прилипшими от пота редеющими черными волосами. Он отложил церемониальный убор в сторону.

– Дорогой Жаворонок, я обращаюсь к вам не как жрец, а как друг, – произнес он тихо. – Жрец не вправе влиять на божество, ибо боится исказить будущее.

Жаворонок кивнул.

– И как другу, – сказал Лларимар, – мне действительно трудно решить, что делать. Я не участвовал в дебатах.

– Ты этим редко занимаешься.