Нагнетаемая тяжесть мгновенно исчезла, освобождая от невидимых пут. Найл, едва не потеряв равновесие, кинулся вперед и пихнул кресло обратно к двери. Это он проделал свободно, не встретив сопротивления. Остальные шатались как пьяные, кое-кто свалился на пол. Доггинз повернулся к своим с широкой улыбкой:

– Порядок, парни, один-ноль в нашу пользу!

Голос, правда, был напряжен, прерывался. Лицо у него неожиданно посерело, он, качнувшись, попятился и тяжело сел.

– С тобой все в порядке? – встревоженно спросил Найл.

– Все прекрасно, – выговорил Доггинз, кивнув. – Дай мне минут пять, и будем готовы к отходу.

– Ты собираешься наружу? – изумился Найл.

– А то как же! Нам что, весь день здесь торчать?

Доггинз закрыл глаза и запрокинул голову. Крючковатый нос придавал заострившемуся лицу мертвенное выражение.

В течение пяти минут никто не обмолвился ни словом. Все, держа оружие наготове, смотрели на дверь, и Найла поразило: решительно никто не выглядел напряженным или испуганным. В положении, когда грозит смертельная опасность, не было места сомнениям или колебаниям.

Все тревожно вскинулись: послышался короткий скрип. Следом донесся звук шагов, кто-то спускался по лестнице. В дверь постучали, и послышался голос:

– Смею ли войти?

– Это Каззак, – узнал Найл.

– Ты один? – спросил Доггинз.

– Да.

Доггинз сделал знак Уллику, и тот, сдвинув кресло, приотворил дверь. Снаружи стоял уже день. Каззак, входя в комнату, с улыбкой поклонился.

– Я – Каззак, управитель. – Он наделил Найла приветливо-ироничной усмешкой. – Я догадывался, что застану тебя здесь. – Доггинз встал на ноги. – А это, очевидно, господин Доггинз? Можно ли присесть?

Кто-то поспешил подтащить кресло. Было заметно, что величавость Каззака, а также явное отсутствие страха немедленно произвели впечатление на молодых людей. Управитель опустился в кресло аккуратно, с достоинством. Доггинз тоже сел.

– Я выступаю как посланник пауков, – отрекомендовался Каззак. – Сюда я пришел, чтобы передать вам их предложение. Они просили сказать, что вы совершенно свободны и можете идти.

Его слова вызвали замешательство. Доггинз, не веря ушам, спросил:

– Ты хочешь сказать, мы можем отправляться домой?