— Именно мои войска возвели на своих штыках на престол Блицкрига нынешнего генерал-кайзера. Он был в нашем странном альянсе представителем местной аристократии, уставшей от вечного гнёта имперских графов. Империя в те годы трещала по швам, и потому отделиться оказалось даже проще, чем мы думали. Когда новоявленные фюрсты Блицкрига явились на аудиенцию к императору, тот не приказал арестовать их. Не отдал он приказа и о карательной акции против нас. В то время все слишком устали от войны. Император легко подписал отказ от территорий, которые образовали Блицкриг. Там и так уже не было власти имперских ландграфов – всюду стояли преданные нашему делу части, состоящие их прошедших войну ветеранов. Император мог бы усмирить нас, но это стоило бы ему большой крови, и он не решился.

Полковник перевёл дух, поглядев на нас. Никто не смел перебивать его.

— А после в Блицкриге начались перемены – большие перемены. Мы не желали жить по-старому, и принялись с азартом ломать всё, чтобы выстроить на обломках нечто своё – новое и невиданное прежде. Знакомо звучит, господа из Урда?

Он кивнул нам с Гневомиром, скривив в ухмылке тонкие, бескровные губы. Мы ничего отвечать не стали – зачем?

— И постепенно власть стали прибирать герметисты – оборотистые ребята, несмотря на все их мистические штучки. Они всегда были куда большими прагматиками, нежели хотели показаться. И генерал-кайзер попал под их влияние – он всегда был мистиком, хотел верить в нечто этакое, считал себя чуть ли не избранным. Я всегда посмеивался над этими его заблуждениями – аристократ, что с него взять, они все слегка не в своём уме. Держат в голове сто поколений предков, и знают, кто и чем был знаменит. Тут уж, конечно, поверишь в свою избранность. Но герметисты во главе с адмиралом Адельгаром, который теперь вроде бы начальник разведки, умело использовали это. Не стану утомлять вас всеми перипетиями, но в итоге я едва вырвался из Блицкрига с несколькими сотнями верных мне людей – они и образовали костяк будущего Корпуса смерти. Назад нам пути нет – никому, слишком уж много знаем мы о Блицкриге и его правителях такого, что они мечтали бы похоронить вместе с нами.

Я заметил, как при этих словах загорелись глаза Гневомира. Наверное, он бы дорого дал за возможность более откровенно побеседовать с полковником Кригом. Однако не хуже моего понимал – это невозможно. Не станет этот человек так вот запросто откровенничать неизвестно с кем.

Бригадир поднялся из кресла, протянул руку для пожатия Кригу. Тот встал одновременно с нашим командиром, крепко сжал протянутую ладонь.