Эпилог

Эпилог

Откровенно говоря, собратья по несчастью, угодившие на гауптвахту немногим позже моего, к концу первой ночи, проведённой в сыром погребе начали околевать. Пускай мы и собрались в кучу, усевшись спинами друг к другу и накинув шинели сверху, чтобы хоть как-то согреться, помогало это плохо. Холодная земля жадно тянула тепло наших тел, которого к утру второго дня уже почти не осталось. Гневомир, Готлинд и командарм Будиволна даже зубами не стучали. Мы молчали, тупо уставясь в одну точку, не разговаривали, чтобы сберечь те оставшиеся крохи тепла, что ещё оставались в нас.

Меня холод убить не мог, как и все остальные ощущения, я только отмечал его, а вот соседям моим по сырому погребу приходилось туго. Все понимали – ещё одной ночи нам не пережить.

Двери погреба отворились в середине второго дня нашего заключения. Мы невольно прищурились от яркого света, хлынувшего в темноту подвала. Наши тела настолько свело от холода и почти непрерывного сидения, что молодогвардейцам пришлось буквально выволакивать нас наружу. Мы не упирались – все только рады были покинуть опостылевший подвал – однако суставы наши гнуться отказывались категорически. Более того, молодогвардейцам пришлось поддерживать нас, чтобы мы не попадали на снег – на ногах мы тоже едва держались. И только гордость не позволяла совсем уж виснуть у них на плечах.

Перед нами стоял в окружении не менее чем взвода таких же молодогвардейцев, как те что помогали нам, Хлад. Я отлично узнал его, несмотря на то, что он уже успел сменить шинель на генеральскую с золотыми погонами и красными отворотами. На груди его красовались несколько орденов, полученных за Первую войну.

— Сволочь ты, — попытался плюнуть в его сторону Будиволна. — Гад и предатель.

Он, наверное, хотел бы выкрикнуть эти оскорбления ему в лицо, но голос его совсем осип от сидения в подвале.

— Никогда не доверял тебе. Надо было тебя, сволочь такую, пристрелить, когда была возможность.

— Лучше стрелять надо было тогда, — усмехнулся благодушно Хлад. — А насчёт предателя, да, вы правы, командарм, я вас вульгарно предал. И всё ваше Народное государство – тоже. Я перешёл на сторону законного урдского царя, как только узнал о его появлении в городе, бывшем гетманской столицей. Для этого напросился сюда из Академии – перевёлся в действующую армию, пройдя горнило всех проверок. Я был чист перед вашей властью, но только на бумаге. В душе же – я вас предал. И при первой же возможности предложил свои услуги царю.

— Подлец ты всё-таки, Хлад, — без сил повис на руках молодогвардейцев Будиволна, больше сил у него не осталось.