Когда началась Шестинедельная война, я служил в армии и у меня уже имелся диплом инженера-механика. На призывной комиссии о дипломе я умолчал; единственное, что я унаследовал от отца, – неудержимое желание быть независимым, не отдавать и не выполнять приказов и не подчиняться предписываемым распорядкам. Я хотел тихо-мирно оттрубить свой срок – и свалить. Когда холодная война вдруг закипела и превратилась в горячую, я был техником-сержантом на складе боеприпасов в городе Сандиа, штат Нью-Мексико, и набивал атомами атомные бомбы, раздумывая между делом, чем бы заняться после дембеля. В тот день, когда Сандиа перестала существовать, я находился в Далласе, куда меня послали за новыми запасами Schrecklichkeit.[34] Радиоактивные осадки отнесло к Оклахоме, поэтому я выжил – чтобы затем получать все положенные по службе бонусы.

Пит выжил по той же причине. У меня был приятель – Майлз Джентри, из резервистов. Он был женат на вдове с ребенком, но к тому времени, как его призвали, жена умерла. Он жил вне казармы, в Альбукерке, чтобы у падчерицы (ее звали Фредерика) был свой дом. Маленькая Рикки (мы никогда не называли ее полным именем) позаботилась о Пите для меня. Спасибо кошачьей богине Бубастис, Майлза, Рикки и Пита в те страшные дни также не было в городе – они все уехали на выходные: Пита я им подбросил, потому что не мог взять с собой в Даллас.

Я не меньше других удивился, когда выяснилось, что у нас были целые дивизии, запрятанные в Туле и других местах, о которых никто не подозревал. Еще в тридцатые годы стало известно, что человеческое тело можно охладить до состояния, при котором все жизненные процессы организма замедляются до предела. Но до Шестинедельной войны такое охлаждение было всего лишь лабораторным фокусом и использовалось как крайнее терапевтическое средство. Для военных исследований работает простое правило: если люди и деньги в принципе способны сотворить нечто, это будет сотворено наверняка. Напечатай еще миллиард долларов, найми еще тысячу ученых и инженеров – и любую задачу можно решить независимо от того, каким необычным, почти неправдоподобным и даже сомнительным способом осуществят решение. Стазис, «холодный сон», гибернация, гипотермия, замедленный метаболизм – называйте как хотите – позволил исследовательским группам решить проблему логистики: теперь они могли хранить людей в штабелях и размораживать по мере надобности.

Сначала объекту дают наркотик, затем гипнотизируют, охлаждают и содержат при температуре ровно четыре градуса Цельсия. То есть при максимальной плотности воды, когда в ней не образуются кристаллы льда. Если «замороженного» потребуется срочно разбудить, его подвергают диатермии, затем снимают гипноз – и все за каких-то десять минут (в Номе управились и за семь!). Но такая спешка ведет к моментальному старению тканей, и «размороженный» может до конца дней остаться тупым на голову. Если у вас нет особых причин спешить, то лучше растянуть процесс до двух часов минимум.