— Сам доигрался, — Банус Алор нарушил молчание, задумчиво и мрачно изучая поверхность стола и пребывая мыслями где-то в недавнем прошлом, — Я, конечно, знал, что он гад, но чтобы настолько...

 — Я надеялся, что он одумается. Дал клятву больше не пить, — Матье Белламон нахмурился, в этот раз обходясь без лжи. В нем долго жила уверенность, что норд, испытав на своей шкуре лишь малую часть того, на что была способна Аркуэн, одумается и продержится дольше. Хотя бы не будет пить в убежище.

 — Если бы он только пил, — Банус глотнул из своей кружки глинтвейн, который, как показалось Матье, на мгновение встал у него в горле, — Может, за это его бы еще простили. Я бы попытался уговорить. Но бросаться на свою сестру...

 Белламон задержал взгляд на лице собеседника, в уме перебирая все возможные варианты. Альгмара, несмотря на внешний вид, была стара как мир и едва ли составила бы компанию норду за бутылкой вина, да и Винсент... Очива...нужно было выпить бесконечно много, и перевес оказался бы на ее стороне.

 Матье видел ее в деле, и с тех пор где-то рядом с ненавистью в душе жило едва ли не восхищение.

 "Когда-нибудь я убью ее. Убью их всех и залью кровью их крысиную нору. Мама, тебе понравится, я обещаю"...

 Харберту нравилась Антуанетта Мари, он и сам говорил это, сетуя на ее равнодушие и вечно мешавшегося Корнелия...

 "Выдавить ей глаза и перерезать глотку..."

 — Мари? — вопрос прозвучал, чтобы рассеять тишину и заглушить собственный голос, все громче кричавший в голове.

 — Нет, новенькая, Терис. Ученица Лашанса или вроде того. Надо было быть законченным идиотом... — данмер откинулся к стене и окинул взглядом полутемный зал, где кроме них, хозяйки за стойкой да пары местных ремесленников никого не было, — Знаешь...я даже не стал бы пытаться его остановить. Харберт заслужил.

 — Ты прав, такие как Харберт нам не нужны, — Матье с согласием кивнул, — С Терис все в порядке?

 — Да, пара царапин, пройдет.

 — И слава Матери, — убийца замолчал, снова поднося к губам почти полную кружку и вдыхая теплый и пряный запах подогретого вина. Харберту нравилась Мари, это он помнил, как помнил все, что говорили братья и сестры, и теперь этот факт не давал покоя, смущая несоответствием произошедшему. В последнюю их встречу в такой же придорожной таверне норд что-то болтал о том, что ему мешает Корнелий, Мари не подпустит сама... И теперь, когда Корнелия нет, сам он принял веру в Мать и Отца, вместо того, чтобы добиваться расположения бретонки — эта нелепая сцена с новенькой.

 Матье без труда вспомнил ее — мелкая, худая, смуглая, из-за встрепанных волос и шрамов похожая на драную кошку. Порождение какого-нибудь портового района, где мешались крови всех и вся. Полная противоположность Мари, Харберт никогда не обращал на таких внимания. И рисковать из-за неё, когда в трех милях от Чейдинхолла бордель, не знать о котором Харберт не мог...