Урсула этого не знала. Она так свыклась со своей гипотезой о воспроизводстве (а это была ее идея), что, сев с ней в лужу, чувствовала себя совершенно неспособной предложить новую. А времени на раскачку не осталось, следовало очень быстро скорректировать оборонные планы в соответствии с неожиданным поведением харонцев.

В кипе бумаг на столе были и последние отчеты отдела дешифровки. Дешифровщики, судя по всему, все-таки разобрались с сигналами «Затерянного мира». То есть… Резкий звонок будильника испугал ее. Проклятие. Пора звонить Вольфу Бернхардту, отчитываться.

Почему он не хочет получать письменный доклад два раза в неделю? К чему этот ежедневный допрос? Урсула не любила роль ученицы, державшей ответ перед строгим учителем. Впрочем, сегодня она будет снисходительной. После гибели Соколова Бернхардту несладко.

Протянув руку, она ткнула в кнопку «запланированный звонок», потом в кнопку «звук». Обычно физиономия Вольфа, распекавшего ее, как девчонку, доставляла Урсуле мало приятного, но, может быть, после этой страшной трагедии, он смягчился? Вот пускай и Вольф посмотрит, как чудесно выглядит ближайшая сотрудница, – краше в гроб кладут. Без дополнительных напоминаний Вольф склонен забывать, что людям требуется отдых. И даже – о Боже, какое преступление! – сон.

– Бернхардт слушает, – прозвучал голос Вольфа.

Вольф Бернхардт сидел на краешке стола в зале, сильно напоминавшем Центр управления. За столом примостилась какая-то девица – она была погружена в работу. Где это он? Судя по информационной строке в нижней части экрана, он все еще в Куру. Странно, Урсула считала, что он давно вернулся в Нью-Йорк.

Бернхардт выглядел неблестяще, но, в общем, могло быть и хуже. Н-да, его выдержке можно позавидовать.

– Вольф, доброе утро. – Доктор Грубер всегда обращалась к шефу по имени. Почему-то с первых дней совместной работы они изображали, часто напоказ, доверительные отношения, хотя ни о какой духовной близости между ними и речи быть не могло.

– Какое, к черту, доброе! – грубо ответил Бернхардт и вопросительно уставился на Урсулу.

Вот так всегда – первой же фразой выливает на тебя ведро помоев. Можно подумать, он один переживает смерть Юрия, а остальные только притворяются. Она любила Соколова не меньше, чем Бернхардт. Но мертвого не вернешь, сколько ни срывай свое горе на подчиненных.

– Я тоже скорблю о смерти Юрия, не ты один, Вольф. Приношу свои соболезнования.

– М-м, – невнятно промычал в ответ Бернхардт и как-то странно отвел глаза в сторону.

Урсула молчала. Вольф откашлялся, переложил с места на место несколько бумаг и только после этого поднял глаза. Он снова был в порядке.