Пермод со скрежетом раскрылся, и из него выбрался довольный собой Уолли Стурджис. Его потрясло только что сделанное им открытие: оказывается, пермод открывается изнутри. И он, Уолли, понял, как это делается. Его переполняло счастье.
Голова слегка кружилась – все-таки сказывались трое суток скованности. Сила тяжести на ОбнаПуре не составляла и сотой доли от нормальной – достаточно, чтобы отличить верх от низа, но не более того. «Добро пожаловать к пурпуристам», – сказал Уолли глубокомысленно и улыбнулся. Он вдохнул воздух полной грудью. Боже, как этот воздух чист и свеж, он даже не пахнет давно не мытым Уолли Стурджисом. И все-таки душевой не избежать. Удрученный этой невеселой мыслью, Уолли освободился от ремней санитарно-гигиенического блока. Как же ему надоел этот блок!
– Эге-гей! Парниша! Ты прямщас из штуки?
Вздрогнув от неожиданности, Уолли поднял глаза. Под потолком, метров на двадцать выше пола болталась, уцепившись за что-то, миниатюрная женщина, одетая в огромные оранжевые шаровары и рваный полосатый свитер. Волосы у нее на макушке были выбриты (Уолли мельком вспомнил тонзуры католических монахов), кожа отливала вместо красноты желтизной. Кажется, пермод испугал незнакомку, и она, не рассчитав сил, подпрыгнула до потолка.
– Вылез из штуки… – повторила она и схватилась за поручень, который тянулся вдоль потолка и стен.
– Я прилетел, прилетел, – попытался объяснить ей Уолли, размахивая руками. Ему вдруг стало неловко оттого, что он так воняет.
– Ну и хреновина! – крикнула она сверху, заглядывая в пермод. – Ого-го! – Она оттолкнулась от поручня и спланировала вниз.
Через пять секунд незнакомка стояла перед Стурджисом.
– Ты был там? – спросила она.
– Угу, – честно ответил Уолли.
– Чепуха, – в ее голосе появилась строгость.
Уолли, как ни напрягал мозги, так и не понял, что она хотела этим сказать, и совсем смутился.
– Извините, – сказал он. – Мне вернуться в пермод и подождать там?
20. Кровавое небо
20. Кровавое небо
…Это очень бородатый анекдот. Человек совсем запутался в своих делах. Хоть вешайся.
– Вы чему-нибудь научились на своих ошибках? – спрашивают у него.
– Да, конечно, – отвечает он. – Я уверен, что теперь смогу повторить их безошибочно.
Это прямо о харонцах, а точнее, об их реакции на наши действия. Можно быть уверенным, что завтра они ответят на наши выпады точно так же, как и вчера. И до тех пор, пока эта уверенность сохранится, у нас остается по крайней мере слабая надежда.