Если бы Майкл завел с ней такой разговор, то вскоре узнал бы, что она уже давно вдовствует и живет на доход от страховки покойного мужа и от магазинчика и что в связи с ее преклонным возрастом было решено, что классификацию ей проходить бессмысленно, и что вот уже несколько лет ее преследует кошмар о том, что она не успеет умереть прежде, чем перестройка Филадельфии докатится до ее дома и магазинчика, которым она владела вот уже тридцать лет. В своих кошмарах она видела себя в незнакомом месте — она силилась наладить там привычный быт, но ничего не могла узнать вокруг, называла свое жилище домом, но ничего похожего на дом в привычном понимании нигде не видела, пыталась устроить себе на причитающиеся деньги обычные развлечения семидесятилетних: бинго, картишки, поездки во Флориду — в общем, тщетно старалась наладить привычную рутину. Она хотела начать все заново, сделать все как было когда-то, начать не с начала, а как в начале — чтобы жить самой, а не ожидать жизненных перемен со стороны, чтобы делать что-то самой, не позволяя манипулировать собой другим — конечно, в пределах возможного.

Миссис Леммон сказала Майклу:

— Именно из-за таких людей, как вы, я и начала читать эти книги. Книги про таких людей, как вы. — Но в тот момент он был слишком занят своими мыслями, чтобы суметь увидеть смысл этого робкого признания.

Вежливо выслушивать комплименты у него сейчас не было возможности — поджимало время. Позволить себе роскошь ждать, когда другие принесут ему свободу или смерть или когда слова миссис Леммон заронят в его душу сомнения, он не мог.

3

— Как вы собираетесь бежать? — несмело поинтересовалась у него миссис Леммон.

— Я не…

«Я не знаю», — хотел сказать он, но эти слова могли поколебать ее веру в него, и ни он, ни она не могли себе этого позволить.

«Это ли моя единственная причина? — подумал он раздраженно. — А если ответ будет отрицательным, то не означает ли это, что я никудышный лидер?»

«Франц Хамиль, — с улыбкой сказал он себе, — вот когда пригодился опыт общения с тобой».

Пора было серьезно обо всем подумать — что-то можно было оставить на потом, но забывать ни о чем не следовало — подумать необходимо обо всем и все тщательно взвесить, если нужно, сделать надолго это «все» частью себя — все то, что в начале было массой сомнений, но соотносительно с чем любое произнесенное слово и действие будут мерой смысла и полезности.

— Я не думаю, что это так уж сложно, — вот что сказал он ей.

Но как именно он собирался вывести их из города и каким образом мог он сформулировать план так, чтобы внешне не было видно его усилий, словно бы тот мгновенно вспыхнул в его голове сам собой — как потом это представляли ей и другим дюжины и дюжины его биографов, — вот в чем была загвоздка.