Киберимплантат Эйхта, заменявший родной глаз под темным стеклом, давал весьма широкий набор функций, от инфракрасного зрения до раздачи вай-фая. Больше всего, однако, он был известен из-за очаровательной привычки майора смотреть по нему порно во время скучных заседаний Высшего Совета. У Чезаре давно уже чесались руки тихонько эту штуку хакнуть, но что-то ему подсказывало, что в этом случае быть бы ему битым…

— Это ведь ты их с вас сострелила… В любом случае, у вас их сейчас нет, — 'спалила' немцев Альва.

— Может, скажешь громче? — поинтересовалась Елена, пока её брат как бы 'невзначай' заходил шведке за спину.

Во всеобщей толкучке на эту беседу никто не обращал внимания.

— Думаю, все слишком заняты трупом, чтобы обращать на нас внимание, — пожевала губами шведка.

— Неправильно думаешь, — ответила Елена, возлагая руку на пластиковую рукоять пистолета.

Маркер для пейнтбола. Ну конечно. Никто в здравом уме не выдал бы арестованной сигма-террористке настоящее оружие. Не говоря уж о ее личных больверках, Пустоте и Бездне. А маркер — это всего лишь игрушка. Он безобиден…

Но только не в руках амагуса-стрелка.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Альва, но Елена ее проигнорировала.

— Может… поговорим? — спросила она, глядя прямо на Чезаре.

— Когда я не допускаю возможности поговорить, я стреляю без промедления, виконтесса, — заметил он, не торопясь, однако, сбрасывать маскировку. В который раз за сегодня завертелся в его позвоночнике модуль реакций, отравляя кровь лжесвященника, но давая шанс при необходимости потягаться в скорости с боевым амагусом.

Ведь он привык учитывать все варианты.

— И почему я всегда оказываюсь на самых первых рядах? — поморщилась Альва.

— Потому что лезешь не в своё дело, — резонно заметил Воланд.

— Мы просто хотели быть свободными, — не обращая на них внимания, сказала Елена, — Неужели это так много.

— Никто из нас не свободен до конца, виконтесса, — философски ответил Чезаре, — Не каждый даже волен выбрать, насколько ему быть несвободным. Вы ведь знаете это не хуже меня. Вы ведь, как и я, всю жизнь были связаны долгом.

— Долгом перед своей страной, — парировала девушка, — Не перед вами.

— Долг перед страной лишил вас вашей свободы, — нисколько не смутился он, — И трюки с 'Хроносом' не изменят этого. Бросьте оружие, виконтесса. Вам все равно не дадут уйти.

— И после этого ещё нашу семью называют чудовищами… — произнесла она, медленно убирая руку от рукояти пистолета.

Она не плакала: арийская аристократка не могла позволить себе такое проявление слабости. Но не нужно было быть гением психологии, чтобы услышать горечь в ее словах.