– Знаешь, в чем разница между мной и тобой, лорд Роупер? Я никогда не был настолько глуп, чтобы связываться с Вигтром. Что бы ты ни обещал этому человеку, ты никогда не сможешь его удовлетворить. Рано или поздно он тебя уничтожит.

– Между нами гораздо больше различий, капитан, – ответил Роупер. – Уходи. Есть еще много костров, где тебя хотят видеть больше, чем здесь.

Уворен поклонился с ироничным видом и зашагал прочь. Роупер и Хелмиц посмотрели ему вслед. Грей продолжал глядеть на огонь, не обернувшись.

– Когда я был молод, – спустя некоторое время заговорил Грей, – я постоянно думал о смерти.

Он задумался.

– Я был буквально одержим ею. В то время, как мои сверстники упражнялись в боевых искусствах или охотились, я был озабочен мыслями о том, что все это когда-нибудь подойдет к концу. Буду ли я испытывать боль? И что случится потом? Будет ли там лучше, чем при жизни, или хуже? Что я почувствую, когда увижу смерть? – Он заговорил так тихо, что Хелмицу и Роуперу пришлось наклониться, чтобы все расслышать. – Это самая главная тайна. Но на самом деле в смерти меня пугала одна только вещь – как я на нее отреагирую. Представляя момент смерти, в своем воображении я всегда оказывался трусом. То я умолял врага о пощаде, прежде чем получить последний удар. То убегал от него, словно обезумевшее животное.

Я был довольно неплохим мечником, и мне казалось, что я неплохо разбираюсь в тактике, но, когда меня повысили до полноценного легионера, мне подумалось, что это какая-то ошибка. Я был в ужасе от того, что может случиться, когда я пойму, что умираю. Я же обязательно опозорюсь. Мои сверстники выглядели такими спокойными, такими непринужденными, а я знал, что я трус…

Но все изменилось после первой битвы. Мой лучший друг по хасколи – парень одного со мною возрата – был пронзен в грудь копьем и рухнул рядом. Вам знакомо это чувство, милорд. Вы своими глазами видели, как в вашего отца попала стрела, и были вынуждены скакать за ним прямо в толпу врагов. Могу предположить: вы чувствовали то же самое, что почувствовал я в тот момент, когда мой друг Колбейнн упал.

Я помню только ярость… чистую ярость. Я никогда не был настолько ошеломленным. Я был полностью, совершенно одержим. Я отрубил голову сатрианцу, нанесшему удар, и потащил умирающего друга в тыл прямо через боевые порядки…

Грей вдруг умолк. Роупер знал, что его нельзя подгонять, и терпеливо ждал продолжения. Хелмиц закончил есть и отложил миску в сторону, уставившись на огонь.

– Он понимал, что умирает, – продолжил рассказ Грей, – и я ничем не мог его обнадежить. Кровавая пена шла из раны и изо рта. Ничего уже нельзя было сделать. Я просто встал на колени рядом и говорил – что я здесь, что я рядом с ним и что он умирает с честью…