– Забудь о них! Пусть бегут. Война вот-вот начнется.

Слова мне не давались. Я смог только кивнуть.

Мы оказались перед новой угрозой: приближающимся флотом, чьи корабли авангарда все еще находились от нас на ошеломляющем с точки зрения математики расстоянии. На кадрах дальнего обзора появлялись все новые и новые звездолеты. Вы должны понимать, что, когда Империум ведет речь об орденах, подразумевается принесение в жертву апокалиптической, но неупорядоченной мощи Легиона ради получения хирургически точной специализированной оперативной силы. Черные Храмовники были орденом, но орденом такого масштаба, каких Империум не видел с безмятежных и ожесточенных от крови дней Ереси.

Оккулус строчил одним изображением мрачных черных кораблей за другим, и Абаддон рассмеялся. Его глаза засветились нездоровой радостью, и он широко раскинул руки жестом царственного признания.

– Похоже, мы – не единственный Черный Легион.

Когда Ультио возвестила, что нас вызывают, командная палуба погрузилась в благоговейное безмолвие. Никому не требовалось спрашивать, с какого из кораблей исходит вызов.

Картине на оккулусе понадобилось несколько секунд на смену разрешения, и в силу короткой дистанции и помех со стороны близкого пространства Ока она так и осталась мерцающей и зернистой. Представший перед нами трон был выполнен из резной бронзы и терранского мрамора – камня с синими прожилками, который встречается реже, чем честные люди в Девяти Легионах. Высокую спинку и широкие подлокотники окружали подставки с курильницами и высокими свечами, которые придавали белому камню янтарный цвет и отбрасывали трепещущие тени на сидевшего там мрачного воителя.

Многие легионеры, равно как и люди, принимали Абаддона за его отца Гора. Этого воина никак нельзя было спутать с его сеньором-примархом. Его доспех был черным, как и у нас. Как и у нас, слои керамита окаймляли золотые кромки. Говорят, будто наша броня черна, чтобы скрывать наши прежние цвета, и это правда, но точно такое же скорбное и полное надежды упорство я видел и в облачении воина передо мной. Пятно пережитой неудачи пристало к нему так же, как пристало к нам, и он надел черный траур не из потребности отомстить. Он сделал свой доспех темным, возвещая об искуплении и воздаянии.

Он сидел, откинувшись назад, словно король без дела: слишком несгибаемый, чтобы сутулиться, и слишком бдительный, чтобы предаваться отдыху. Его рука лежала на эфесе черного меча. Каждый из нас знал легендарную историю этого клинка. Его убийственное лезвие лишило многих из нас братьев. Их кровь впиталась в черную сталь, стекая по надписям по всей ее длине. Изображение на оккулусе было слишком нечетким, чтобы прочесть слова, но я знал, что там окажется, когда картина прояснится: «Император Рекс». Клинок выковали, дабы воздать почести Императору, королю королей, Повелителю Человечества.