Она мастерски владела различными диалектами готика, но ей тяжело давалось произношение. Рот и голосовые связки эльдар не подходили для того, что Нефертари определяла как «скотское блеяние, которое вы, люди, называете языком».

– Дрол Хейр, – повторила она название. – За то время, что мы были вместе, об этом месте говорили и союзники, и враги.

Ее темные глаза следили за напряженными фигурами экипажа мостика. Боевые корабли сокращали колоссальную дистанцию между собой. Палуба под нами подрагивала от далекого рева двигателей «Мстительного духа».

– В слухах о твоей гибели нет ничего нового. Ты умер там? Он сказал правд?

– Не знаю. Это может объяснить ту власть, которую он имеет над моей телесной формой.

– А еще это может быть ложь отчаявшегося чудовища, которое ищет любого преимущества, пока судьба ускользает от него сквозь пальцы.

– Мои воспоминания о том месте разрозненны. Несовершенны.

Впрочем, это также могло быть делом рук Даравека. Все это было настолько без толку. Мой разум сам себя запутывал.

Я убью его, – заверил меня Нагваль. Я качнул рукой, отмахиваясь от бесполезной преданности зверя. Нагваль пытался реализовать эту амбицию и терпел неудачу почти так же часто, как и я сам.

– Почему так многие твои братья и сестры думают, что ты умер в том месте? – поинтересовалась Нефертари.