– Знаешь? – Когда она ушла, его взгляд стал несколько менее настороженным.

– Это потому, что она говорит, как примарх. Все ее слова облечены убежденностью и неизбежностью, а также сочатся праведной непобедимостью – так же, заблуждаясь, кричали наши потерпевшие неудачу отцы. Я перестал выносить подобные проповеди примерно в то время, когда мы бежали с Терры, поджав хвосты.

Леор ухмыльнулся, продемонстрировав свои металлические зубы. Некоторые были цвета бронзы, другие – тускло-серебристые. Он их периодически менял. Мне никогда прежде не приходило в голову спросить, из чего же они на самом деле сделаны.

– Она действительно говорит, как примарх, – согласился он. – Но отдам ей должное, слюной она истекает меньше, чем Ангрон.

Ультио забилась в своей суспензорной емкости, беззвучно открыв рот и растягивая губы. Хор вокс-горгулий и парящих сервочерепов передал ее вопль – настолько громкий, что зверолюди принялись реветь молитвы.

Отвечая на ее дикий крик, «Мстительный дух» вздыбился, закладывая резкий поворот и пробиваясь сквозь океан мчащихся торпед. Для Анамнезис они были всего лишь колющими кожу булавками, жужжанием никчемных паразитов.

Кровь, – проартикулировала она, и ее горгульи над нами прошипели: «Кровь».

– Кровь застывает в открытой пустоте и искореженный металл превратился в оплавленный шлак и разрывающиеся тела и удушье от декомпрессии и едкий химический огонь и…

Она выплевывала одно шипящее проклятие за другим, впав в транс и неотрывно глядя на «Вечный крестоносец». Зверолюди выкрикивали молитвы и преданно ревели для своей погребенной богини – сердца и души корабля – так громко, что трепетал воздух.