«Их трое, больше в подвале никого нет… Они не готовы к нападению. Их тела защищены, а головы и кисти рук – нет… Но главное – головы, поэтому даже «Протуберанец» второго уровня сможет причинить им вред. А больше мне не создать…»
– И охота тебе с этой курвой повторять? – кисло спросил Осип, увидев, что Олексий действительно направляется к столу. – Дождись ночи, выберешь кого захочешь. И трахнешь, и
– Я и ночью смогу, – пообещал тот, грубо подтаскивая Шеру к краю стола.
– Олексию нравится, что
Осип понял, что имел в виду москвич, поморщился, недовольный такой проницательностью, но очень тихо, чтобы не услышал брат, признал:
– В детстве Олексий едва спасся во время похода очищения и с тех пор трусоват… И жесток сверх меры.
Москвич не стал говорить, что трусость и жестокость давно считались визитной карточкой киевских кровососов – зачем обижать гостей? – скупо усмехнулся и обронил:
– Добрых охотников не бывает.
– Знаю, но он по-настоящему жесток.
– Никто не совершенен.
– Верно.
Адам отвернулся, Олексий расстегнул джинсы, Осип шагнул к бару, а затем…
А затем они одновременно взвыли, страдая от невыносимой боли.
Одновременно.
Потому что именно в этот миг Шера закончила читать заклинание, вложив в него весь оставшийся запас магической энергии, и комната осветилась необычайно ярким, но холодным светом. «Протуберанцем», вызванным разъяренной девушкой, – убийственным для ночных охотников.
– Нет!
Безжалостные лучи не обжигали, а жгли, пожирали плоть масанов, причиняя невыносимые страдания – недаром «купание в лучах славы» считалось самой страшной для них казнью, – но при этом искусственный «Протуберанец» действовал гораздо быстрее настоящего солнечного света. Не молниеносно, но быстро, и вскочившая на стол Шера едва успела насладиться видом страдающих вампиров.
– Забыли, что у коров бывают рога, твари? Забыли? Вот так вам, гады! Подавитесь! Попробуйте меня