– Вообще!

– Вот гад!

– Я обожаю нашего великого фюрера, – вернул себе слово Абажур, изо всех сил стараясь фокусировать своенравные глаза на публике. – Я всегда был ему другом и поддержкой! Я шёл за ним на все великие битвы…

– Это когда фюрерскую башню штурмовали? – ехидно уточнила Маманя. – Да, ты за ним шёл… ты его искал тогда… чтобы повесить!

Дуричи заржали.

– И однажды, когда пушки грохотали над головой, а мы стояли посреди кучи умирающих магов и падающих с неба драконов, великий фюрер сказал: «Если я сейчас умру, я умру спокойно, поскольку знаю, что дальше нашу великую семью поведёшь ты, Абажур»…

– Враньё!

– Туфта!

– …из его единственного глаза покатилась единственная слеза…

– А что, Кувалда уже умер?

– Вроде нет.

– Тогда почему он плачет?

– Кто?

– А из кого слеза?

Народ запутался, но стоящего на трибуне Абажура это не трогало. Он старательно зазубрил вбитые Асидом тезисы предвыборной программы и теперь по мере сил излагал их сородичам:

– Клянусь! Я остановлю разгул кровавых репрессий и сделаю свободу слова!

– Кому?

– Будете у меня говорить всё, что захотите!

– Да мы и так не молчим!

– Не будет вам приёмника лучше меня!