Маккена помолчал.

– Хорошо, второй, работай.

– Есть! – обрадовался Терёшин.

«Ра» выстрелил капсулу исследовательского зонда.

Инк переключил режим визинга, и стены рубки превратились в панорамный виом, на который передавались изображения с видеокамер аппарата.

Полчаса промчались незаметно.

Зонд не успел облететь всю планету, зато сделал больше двух сотен отличных витейров – объёмных панорам поверхности гиганта при включённых прожекторах, и космолётчикам надолго запомнились странные пейзажи «алмазной» планеты, то мрачные, с чёрными графитовыми скалами, то сверкающие бриллиантовой пылью, то поражавшие удивительными сетчато-фрактальными формами.

– Надо оставить маяк, – предложил Шапиро, увлечённый видами древнейшей планеты не меньше молодых космолётчиков. – Наша учёная братия найдёт здесь ответы на множество вопросов, связанных с периодом первоначального космогенеза и звёздообразования. К тому же я очень хотел бы получить вразумительные объяснения, почему эта алмазина оказалась почти в центре пустого пространственного пузыря, где нет ничего, кроме редких атомов водорода.

– Клиф, маяк! – скомандовал Маккена.

– А я бы сюда ещё раз слетал, – объявил Терёшин.

– Готовность к старту три минуты! Отсчёт пошёл!

Зонд вернули на борт корабля.

Инк включил генератор «суперструны», и «Ра» превратился в «трещину» в вакууме, пронизавшую пространство на триллионы и триллионы километров…

* * *

Они миновали струю галактик, названную «тёмным потоком» и мчавшуюся со всё возрастающей скоростью в точку пространства, где Шапиро предполагал найти «дыру», через которую в человеческую Метавселенную «дышала» другая, та, где жили Знающие-Дорогу.

Прыжок на два с половиной миллиарда световых лет подействовал на экипаж угнетающе. Двойное преобразование физических тел космолётчиков и долгое пребывание в состоянии «суперструнного пакета» не пошли на пользу человеческому организму. Прыгать на такие расстояния ещё надо было учиться. Пришлось прибегнуть к услугам Эскулапа и лишь потом, спустя несколько часов, начать осматриваться.

Маккену больше всего тревожило состояние жены, но Роза, к его удивлению, выдержала бросок лучше молодых парней.

– Я двужильная, – пошутила она со смешком, когда обеспокоенный Рудольф решил было лично продиагностировать любимую. – Мне вживили сердце, которое наверняка переживёт меня.

– Тебе ещё детей рожать, – проворчал он с облегчением. – Поберечься бы надо.

Включили обзор.