Он орал и орал, надрывая связки и не думая о том, слышит ли его кто-нибудь… Наверное, он повел бы себя точно также и на сцене, окруженной тройным кольцом внимательных зрителей. Наверное, он в любом случае не смог бы сдержать крик… Да и не захотел бы сдерживаться. А Габи…

Ученый спокойно дождался, когда красноречие «пленника» сойдет на нет, после чего сам взял слово. И слово было… очень впечатляющим. По крайней мере, Дим тотчас замолк и с выпученными глазами уставился на собеседника, ловя взглядом каждое движение «хозяина дворца».

— Вот здесь, — Габи провел ладонью по голове, его пальцы глубоко погрузились в волосы, приникая к коже. — Шрам. Давнишний шрам. Я получил его в детстве. Причем, не по своей воле… Знаешь, когда твоя голова на узкой дорожке встречается со здоровенной стальной балкой — миновать ее совершенно немыслимо… Знаешь, это чертовски больно, когда острое металлическое ребро сталкивается с твоей черепной коробкой… Забавно, я почти не пострадал. Отделался порванной кожей и выдранными волосами… Через пару месяцев от того инцидента не осталось и следа. Снаружи… Но не думаешь же ты, что я просто так все спустил? Не-е-ет, ни в коем случае. Я всего лишь ученый, но и у меня есть своя гордость. Свое чувство справедливости… И своя боль.

Пальцы скользнули по левой щеке, размазывая кровь и превращая Габи в копию двуликого Януса. Правда, оба лица этого нового старого «бога» были одинаково ужасными…

— Да, у меня тоже имеется собственная боль. Родная, привычная, неизбывная. Единственная и неповторимая… Имя этой боли — Габриэль. Видишь ли, мальчик, было время, когда мы любили друг друга. Да… И мне казалось, что это время продлиться до самой нашей смерти…

Дим вздрогнул всем телом, словно ему в пятки, как индийскому йогу, вонзилась целая батарея острейших иголок.

— Да, знаю… Глупая надежда… Наивная сказка для детей… — лоб Габи прорезали морщины, сделавшие его на десяток лет старше. — Видишь ли, мой юный друг, раньше я считал, что байка про половинки одного целого — истина. Чистая-пречистая правда. Инь и Ян, черное и белое, мужчина и женщина… Я понятия не имею, кто первым придумал идею о половинках. Я не знаю, с чего люди взяли, что две частички, объединившись, поднимутся на ступеньку, а то и на несколько, выше. Я даже не догадываюсь… Но это сейчас меня волнуют подобные материи, а тогда я хотел лишь побыстрее доползти, выцарапать, вымучить… Что именно? Конечно же…

Очередная липкая капля скатилась вниз, оставив бледно-розовую полоску. Но Габи, словно испытывая себя на прочность, не обратил никакого внимания на эту неприятность. А ведь ему больно… Ему должно быть очень больно… Раны-то хоть и неглубокие, но долго заживающие. Так и будут кровить, пока ученый не соблаговолит позаботиться о собственном здоровье… Правда, случится это, скорее всего, очень и очень нескоро.