— Правда?

— Клянусь яйцекладом!

— Но вы же шшамец?

— Так я же не своим поклялся.

— А, хорошшо. Так шшчего нушшно нашшинать?

— Конечно же, с самого важного, — звонко щелкнул пальцем по бокалу Молари. — За что пьем?

— Не шшнаю. А за шшто нушшно пить?

— За то, чего очень хочется.

— Тогда за ушшин.

— Вы голодны?

— Конешшно! Я шше накашшан.

— Давайте что-нибудь закажем. Что вы предпочитаете?

— Мяшшо, шшвешшее мяшшо. Лушше ешшли шшивое. Дрошшашшие, хотяшшее шшить. Срашшающееся.

— Боюсь, тут такое не подают, и, пожалуйста, не надо капать слюной на стол. Он от этого немного, э-э, испортился, — покосился посол на тающий, словно лед в печи, пластик.

— Тогда ростбифф. Дешшять шшштук.

— Думаю, мы это устроим.

Пить с Молари оказалось как-то скучно. Тот все время вспоминал о былом величии родины, сетовал на жизнь, и вообще рвался сбежать к своей Адире. Жаль, а я думал, мы в казино сходим. Ну ладно, в следующий раз. Все равно посол уже выбыл. Моя маленькая месть за его занудство. Перепить зерга вздумал, пфф, наивный. Но теперь начинаю понимать Гарибальди.

Может быть, я просто еще недостаточно Лондо узнал? Ведь у него маска давно уже к лицу приросла. Заглянуть под такую трудно, никакая телепатия не поможет, ведь он и сам никогда не уверен полностью, сомневаясь, а какой он — настоящий. Но тащить его до посольства все равно придется, оставлять будет моветоном. И вообще, зерги собутыльников не бросают! Съесть, правда, могут, ну так это издержки расовые. Дети, вон, тоже в определенном возрасте все на зуб попробовать норовят.

* * *

— Что вам угодно? — встретил меня Вир, в дверях посольских апартаментов.