С другой стороны, если бы оно могло, оно уже разорвало Брейна еще на подступах к лесу. Значит, пока не может. Значит, еще не переформатировалось.

– Ты пришел за мной? Ты пришел убить меня?

Брейн почувствовал в горле ком. Это был голос Кэсиди, почти без искажений, разве что чуть более глухой.

Держа цель в луче тактического фонарика, Брейн стал приближаться. Да, инструкции предупреждали его, однако у него было и собственное чутье, и оно ему подсказывало, что объект пока не опасен.

82

82

Подойдя ближе, Брейн увидел, как ужасно выглядела Кэсиди. Она была вся в коричневой крови и крови собственной, ведь она поранилась, когда прорывалась через металлическую стену.

Ее руки мелко подрагивали, а по щекам текли слезы, прокладывая светлые полоски на запачканном кровью лице.

Брейн сел на корягу в трех метрах напротив Кэсиди и опустил пистолет. Потом расфокусировал фонарик, чтобы он освещал большое пятно, а не сектор для стрельбы.

– Расскажи мне, что случилось, – произнес он и сам не узнал своего голоса.

– С какого… момента?

– С момента похищения.

Она вздохнула, и ее лицо передернула судорога.

– Мы ехали. Потом остановились. Дверь распахнулась, и в меня чем-то брызнули. Очнулась в другом фургоне.

– Ну, а потом? Самое главное, когда началось все это?

– Я не знаю…

– Но ты же все это сама делала или не помнишь?

– Нет, это я помню. Они меня жутко разозлили. Хотелось разорвать их на молекулы.

– Откуда взялось это чувство? Тебя оскорбили?

– Нет-нет, – покачала головой Кэсиди, и слипшиеся от крови пряди волос заколыхались, как какие-то жуткие веревки. –  Нет. Никто меня не оскорблял. Но мне сказали: сейчас начнется. И началось.