Они помчались по узкому коридору, помня, что несколько аквабайков все еще боеспособны и следовало ждать новых ударов.

Оставалось надеяться, что лодка выдержит эти испытания до того момента, как команда покинет борт, однако каждый удар по ней мог оказаться последним.

Подскочив к шлюзу, Брейн с Ружоном схватили заготовленные костюмы, утяжеленные огромным количеством сопутствующей оснастки и вооружения, и были вынуждены практически ввинчиваться в них, то и дело ударяясь притороченным оружием о стенки узкого коридорчика.

Выдохнув весь воздух, Брейн наконец почувствовал, как ноги вошли в ласты, после чего просунул в рукава руки и, ощутив ладони внутри перчаток, схватился за ползунок и застегнул магнитную молнию. Затем герметизировал шлем и, покосившись на Ружона, увидел, что тот уже стоит в полной готовности и показывает кверху большой палец.

«Опередил, шельмец», – успел подумать Брейн, а Ружон, разблокировав люк эвакуационной камеры, сделал приглашающий жест.

Брейн с трудом протиснулся в тесную горловину и улегся в лоток. За ним туда же плюхнулся Ружон, и автоматика закрыла за ними люк. Теперь оставалось ждать. Кажется, пять секунд. Или десять?

Брейн так разволновался, что перестал ощущать отрезки времени. Но вот позади распахнулась створка – и ударившая в лоток волна встречной воды вышибла обоих агентов за пределы лодки, где они какое-то время барахтались в тормозящем потоке, но через полминуты водные слои успокоились, и напарники двинулись в нужном направлении.

Не успели они отойти и на двадцать метров, как совсем рядом, расталкивая водную толщу, пронеслась мстительная большая торпеда и на последних ваттах мощности устремилась вслед за лодкой, чтобы расквитаться за свой позор.

Напарники включили аквароуты на полный ход и заскользили вдоль выдвигавшегося со дна рифа, пустынного, со съежившимися актиниями и спрятавшимися десятиметровыми донными червями – всех напугали боевые действия, и какое-то время агенты плыли парой в абсолютной пустоте, не характерной для цветущего рифа.

Однако вскоре самые смелые из обитателей морского мира стали выбираться наружу. Развернулись актинии, распрямились черви, сверкая разноцветной бахромой, делавшей их похожими на стебли гигантских водорослей.

Мимо прошмыгнули два кальмара и с ходу впились в замешкавшуюся слизистую черепаху. Она весила больше тонны, а они всего по сто килограммов, поэтому черепаха потащила их за собой, понемногу затягивая в слизистую оболочку.

Донный удав, выбравшись из норы, стал не спеша заглатывать одного за другим неповоротливых моллюсков. Жизнь рифа понемногу налаживалась.