— Это Терра, — ответила она, следя за тем, как золотистые звездочки опускаются к земле. — Когда получаешь подарок, всегда будь готов отдать что-то взамен.

Он уже долгое время просидел в камере. Но сколько именно — неизвестно. Они обработали его раны ровно настолько, чтобы он не умер, и погрузили в транспорт без окон, а затем оставили в темной комнате с кувшином маслянистой воды и без пищи.

Никто не проявлял излишней жестокости. Один из стражей даже извинился за то, что слишком туго, до крови, затянул наручники. Но и без проявления насилия страх сковывал его по рукам и ногам.

Поначалу он пытался проявлять непокорность. С каждым часом делать это становилось все труднее. Он кричал, возмущался несправедливостью, но никто не реагировал. Вот тогда пришел настоящий страх. Значительно позже, проведя много часов в одиночестве, он начал методично мерить шагами камеру. Затем, спустя еще какое-то время, усталость взяла свое, и он не мог больше ходить. Тогда он просто сел и сжался в углу вонючей камеры. У него началась дрожь. Отовсюду доносились какие-то странные и жуткие звуки. Все было специально сделано так, чтобы узник мог их слышать.

Он знал, для чего это нужно. Будучи достаточно подкованным в искусстве дознания, он понимал, что так они ослабляют его разум, но легче от этого не становилось.

К тому моменту, когда дверь наконец открылась, он находился именно там, где они хотели его видеть, — на стуле, дрожащий, несмотря на жару, сцепивший вместе скованные наручниками руки и с опущенными глазами.

Он осмелился поднять голову, только когда вошел человек, собравшийся его допросить, — высокий, в богатом черном с серебряной отделкой доспехе. На суровом лице виднелись следы недавней болезни или ранения, но серые глаза смотрели спокойно, а движения его были достаточно плавными.

Дверь за спиной гостя закрылась, оставив их наедине, и человек опустился на стул напротив.

— Салвор Лерментов, — произнес он, складывая ладони вместе и глядя узнику прямо в глаза. Гость обладал низким голосом образованного человека.

Лерментов осознал, что не может отвести взгляд от железной розетты в форме черепа, прикрепленной к краю плаща человека. Он решил не сводить с нее глаз — как его учили, если ждало то, что должно скоро начаться, нужно уцепиться за что-то. Теоретически это позволило бы продержаться немного дольше. А именно это он планировал сделать, несмотря ни на что.