Он ощутил, что может думать:

— «Царвати (образ его родословной), сын Винира (высокий злой человек, гордый повелитель) и Касивы (женщина, которая могла бы управлять мужчинами, но не хотела, — цветок среди варваров, слишком нежный и прекрасный, и поэтому жизнь его коротка)».

Он есть.

Какова была та реальность — в тот момент он не мог вспомнить — ее больше не существует. Нет темноты; понятие темноты предполагает существование света, а свет — не реальность. Он не пытался понять, где он, потому что тогда ему было бы нужно понятие местоположения, а также признание существования других. Ничто сейчас не реально для него. Только усилием воли он вернул себя себе, но сейчас он не может уцепиться в этом вне-мире.

Это нельзя принять.

Он искал хоть что-нибудь, за что уцепиться, как за зерно реальности. Он пытался почувствовать свое тело. Но в ответ — только вечное несуществование его телесной тюрьмы. Страх собирал на себя внимание, призывая его сдаться, но он не уступал.

«Я — Затар», — повторял он, приникая мыслью к этой единственной фразе, вобравшей сейчас все его существо.

Шорох смерти прошелестел и удалился. Он сейчас уже не рядом с Гибелью, он пытается отыскать мир физических величин, который когда-то хорошо знал. Но потом он отказался от поисков. В этой реальности есть только мысль, значит, она и есть ключ ко всему. А чистая мысль — это понятие, абстракция, негрубое отражение материальной субстанции.

Он позволил себе раствориться в пустоте, пытаясь уловить любые изменения этого нового мира, в котором нашел себе временное убежище, не желая того…

И вновь голос Смерти коснулся его, и он уцепился, отчаянно пытаясь найти опору. Он пришел ОТКУДА-ТО и уйдет КУДА-ТО. Внезапно он осознал, что есть расстояние, местонахождение, движение. Он последовал за Смертью, к ужасу осознав, что все здесь знакомо. Он почувствовал, как разрушительная волна коснулась его тела, но сам он далеко; ему даже не удается прийти на помощь.

Он видел себя умирающим.

«Нет, — мысль была ясна, — я не умру. Я не согласен».

Волны набегали, и связь между его разумом и материальным существом слабела, и дальше вновь ждала пустота, которой он один раз уже избежал.

Он — только стремление. Он — воля к жизни. Он заставит себя идти по дороге, которую избрала его суть. «Жизнь!» — требует он и пытается вновь увязать разорванные нити бытия… И наконец глухая чернота отступает, так и не завоевав себе победу, и удаляется в те уголки сознания, где живут подобные ей.

Он истощен, измучен. Мысль цепляется за тело, пытается вселиться в него, будучи на страже его существа и сути.