И выстрелил, как случалось всегда.
Под звон разбитого стекла двойняшки влетели в фонарную палату собора. Приказав их общему телу пригнуться, Милосердие осмотрела большой семистенный зал в поисках неприятелей. Она упрямо отказывалась поворачиваться к цели пути, пока не убедилась, что, кроме них с сестрой, в помещении никого нет.
– Это и есть твоя реликвия?! – прорычала Милосердие, наконец взглянув на огонь. – Мы пришли сюда ради нее?
Изумление в голосе существа боролось с презрением и, возможно, даже разочарованием.
Свет Перигелия пылал на пьедестале в центре помещения – ярко, но не сильнее, чем другие огни подобного рода.
То был язычок пламени обычной белой свечи.
Время неимоверно растянулось, пока пуля Ионы двигалась к цели, лениво поворачиваясь на лету. От касания ее острия кристаллический шип начал неторопливо раскалываться – и вдруг раздробился, мгновенно содрогнувшись по всей длине. Миг спустя пуля врезалась между глазниц создания, запертого внутри. Иссохшее тело даже не дернулось, когда голова исчезла во вспышке сине-фиолетового света, вспоровшей весь мир.
+Лишь Истина режет достаточно глубоко,+ шепнул призрак убитого на ухо своему палачу. + Однажды мы разобьем сковывающие нас цепи и вознесемся над круговертью бури, друг мой, но… не… сегодня…+
И вечный раб страстей растворился в грезах, чтобы грезить вновь.
– Куда ты привела нас, сестра? Что за фарс? – возмущалась Милосердие, злобно глядя на свечу.
Фонарная палата тряслась вокруг них, с трескающихся стен летели хлопья штукатурки. Смерч, похоже, избавился от страха перед светом, поскольку воронка обвилась вокруг башни вскоре после того, как сестры забрались внутрь.
– Мы стоим на острие божественной иглы, – умиротворенно произнесла Асената, – ибо нас благословили пронзить око адской бури.
– Ты какой-то бред несешь!
– Что ты