— До тех пор, пока нас не сожрут насекомые? Быть может, доктор Бахальт и эти ваши слова поняла неправильно? Быть может, пригласим ее и уладим это недоразумение? Я жду ее в своем лагере к ужину. Если она не приедет, я вернусь за ней. Со всеми своими людьми. Мои солдаты будут только рады, полковник. Они несколько засиделись. Разминка пойдет им на пользу. — Лэннет отступил на шаг, выпрямился, выхватил меч и взял его «на караул». Глаза Падайона едва не выскочили из орбит. Сделав вид, что не замечает этого, Лэннет вложил клинок в ножны, развернулся кругом и вышел из кабинета.

Он остановился у стола в приемной и холодно улыбнулся секретарю, сидевшему с разинутым ртом. Чиркнув большим пальцем по горлу, Лэннет улыбнулся еще шире, показав все тридцать два зуба, и отправился восвояси.

По пути в лагерь он вновь обратил внимание на безразличные, замкнутые лица гражданских. Угрюмое ворчание Стражей не произвело на него ни малейшего впечатления. Он знал истинную цену этим воякам и надеялся, что у него будет возможность убедить Стражей в их собственном ничтожестве. Простые люди вели себя иначе. В них не чувствовалось дружелюбия, но открытой, явственной враждебности тоже не было. Они словно оценивали, взвешивали. Их равнодушие действовало Лэннету на нервы. Он сказал себе, что солдат намного легче переносит тяготы службы, чем неопределенность.

Еще он гадал, какие мысли бродят в умах населения.

Покинув город и оказавшись среди ферм и фруктовых садов, Лэннет почувствовал себя значительно лучше. Ему уже давно не доводилось действовать столь смело и решительно, сообразуясь исключительно со своей совестью. Он замедлил шаг, еще глубже погружаясь в раздумья. Во время последнего разговора с Нэн Бахальт он был совершено искренен. Только теперь он понял, как ему ее не хватает.

Лэннет спрашивал себя, не воспользовался ли он унижением Нэн как поводом бросить вызов Падайону и показать, что он намерен покончить с изоляцией Стрелков? Или ее чувства столь важны для него, что он готов ради них поставить под удар успех своей миссии?

У Лэннета выдался трудный день, и тягостные сомнения лишь ухудшили его состояние. Внезапно он почувствовал себя уставшим. В области недавней раны возникла легкая боль.

Именно об этом он говорил с Нэн Бахальт. О разуме, о подозрениях, которые терзали их обоих.

Лэннет подумал, что, выступив против Падайона, он нарушил все свои принципы, усвоенные за время службы. Сама его жизнь была посвящена достижению целей императора, а не противодействию им.

Неясная, неоформившаяся мысль коснулась его сознания. Она настойчиво звучала в его голове, досаждая, словно полузабытое имя или навязчивая мелодия. Внезапно в месте ранения вспыхнула ошеломительная боль и тут же утихла.