Убитых воинов Сюдмарка (одним из них оказался бедолага Алций) похоронили здесь же в лесу, раненых – а их оказалось около сотни – погрузили на повозки, и Асий принял решение обойти Купель и вообще впредь избегать широких дорог и больших городов. Конечно, это сильно замедлило и без того неторопливое продвижение: лесные дороги утопали в грязи, на них то и дело приходилось класть гати и настилы и даже порой копать дренажные канавы, чтобы отвести воду и хоть как-то преодолеть какую-нибудь долину. Любой весенний дождь, благостный для земли и травы, задерживал продвижение на день, а то и на несколько. Переправы через реки и овраги также приходилось наводить самим. Местные жители почти не оказывали им сопротивления, но вот разметать ночью мост на пути наступающей армии могли за милую душу.

Кроме того, казалось, что эти пути никто не ровнял вот уже не одну сотню лет: на возвышенностях, где грязи и сырости поменьше, дорога состояла из одних колдобин, рытвин и ухабов. Пешеходам – еще ничего (Асий и прочие командиры шли пешком наравне с солдатами – то ли для того, чтобы поддержать авторитет, то ли для того, чтобы избежать мучительной тряски в духе «по кочкам, по кочкам»), а вот тем, кто ехал в колесницах и повозках, приходилось совсем худо – несколько раненых они потеряли именно из-за дорожной тряски. Эгери невольно вспоминала дивов – на их колесницах, которыми широко пользовались и люди Королевства, живущие на равнинах и в предгорьях, сидения крепились к раме с помощью ременных петель, и те здорово смягчали толчки и удары.

Но и пешеходы не были в полной безопасности – воины Сюдмарка слыли опытными ходоками, но и они то и дело оскальзывались, теряли равновесие и получали в награду от дорог Королевства хромоту, а то и пополняли число страдальцев на повозках.

Таким образом, марш выдался нелегким, зато им удавалось избегать столкновений с противником. Лишь два-три раза случались стычки в деревнях, где войско столовалось, но тогда против армии выступали не больше десятка обозленных и потерявших голову крестьян. Провинившуюся деревню грабили и сжигали. Если же крестьяне просто прятали продовольствие и зерно для посева (а это случалось гораздо чаще), их пытали, а после, чтобы наказать деревню, угоняли или забивали весь скот. Эгери каждый раз словно сама сгорала до черноты изнутри: она привела сюда это войско для того, чтобы прогнать узурпаторов Кельдингов, а не для того чтобы видеть, как разоряют и убивают ее собственных подданных. Но одного без другого не бывает, и Эгери, стиснув зубы, молчала. Она лишь заставляла себя ходить по улицам обреченных деревень, заходить во дворы и дома, зная, что своей властью жрицы Этт сможет защитить хотя бы женщин и детей. И часто это ей действительно удавалось.