Десси невесело рассмеялась.

– С Хелли как раз все хорошо. Так хорошо, что как бы не было плохо. Она… – Тут Десси еще понизила голос до шепота. – Она ребенка носит.

– Что? А как же… Вот мерзавец!

– Тихо, тихо, может, он и не знал. Она сама не знала… так бывает, знаешь, когда дитя уже во чреве, а кровь все еще идет.

– Но что же тогда… Да, тогда нам действительно нужно бежать завтра же утром. Кто-нибудь еще знает?

– Нет, я покуда даже Хелли не сказала. Вот только Карин, она пока воду носила, могла заметить, как у Хелли грудь набухла и соски. Правда, Карин не знает, что это бывшая королева, но если кто ее надоумит и если она догадается… Сам понимаешь, теперь этот ребенок не то что никому не нужен, но, напротив, всем мешает.

– Ладно, ладно, понял, а она-то как, здорова? Ехать может?

– Да конечно, что ей сделается? Устала, и сердце разбито, но это для женщин дело привычное, переживет.

* * *

Лошадей в городе все еще недоставало, и цена на них была высока, так что Сайнему удалось купить только одну. Впрочем, Десси осталась довольна: скакать галопом они все равно не собирались, чтобы не растрясти Хелли, а ей самой давно хотелось пройтись пешком, как следует пройтись, а то от долгого сидения в городе вся кровь в жилах застоялась.

– Там найдем, где дорогу срезать, – сказала она Сайнему, и тот понял, что идти им предстоит через Шелам.

Бывший Солнечный Маг обдумал эту перспективу, и она ему понравилась: оказалось, он давно уже перестал бояться заколдованного леса, и немудрено, ведь они теперь в родстве.

Они покидали Галсвинту ранним утром, и Сайнем надеялся, что вернется сюда нескоро, а может, и вовсе не вернется. На улицах было немало народа: продавцы и торговцы шли открывать свои магазины, первые нетерпеливые покупатели уже топтались у дверей (в основном, у дверей пивных и прочих забегаловок). Молочницы, булочники, мясники грузили свой товар в тележки, дровосеки отправлялись в лес за хворостом, подмастерья кузнецов раздували горны.

Сайнем украдкой поглядывал на людей: ему хотелось знать, помнят ли они о прошедшей Колдовской Ночи. И раз за разом он убеждался: помнят. Они тоже глядели друг на друга украдкой, избегали встречаться глазами, а встретившись, краснели, будто их связывала общая жгучая и постыдная тайна. Так и должно быть: о ночной жизни нельзя говорить днем, но и забывать о ней нельзя. Отныне эти люди будут знать, что у них есть другое обличье, иная тайная жизнь, что это касается не только Солнечных Магов или Жрецов Священной Четы, что и простые люди не только способны быть свидетелями или заказчиками чудес, но и сами, объединившись, могут совершить чудо.