Тут инициативу на себя взял Иваныч, как-никак это была его вотчина, и путем несложных переговоров и трех тысяч рублей мы выяснили, что господин Дмитриев лежит в отделении хирургии, в пятой палате на третьем этаже. Единственным минусом было то, что палата нашего «друга» охранялась. Так что волей-неволей, а засветиться нам пришлось.

Итак, выставив вперед Иваныча с цветами, мы – то есть я и невидимый Тогот – отправились следом. В правой руке у меня была сетка с продуктами, а в левой, в кармане плаща, я сжимал пистолет с глушителем. Все по закону жанра.

Охранников оказалось двое – огромные лбы с узенькой полоской интеллекта между лбами и краем фуражки.

– Здравствуйте! – обратился к ним Иваныч, выставив вперед огромный букет. – Дмитриев у себя?

Оба охранника с удивлением уставились на Иваныча, потом один из них потянулся за пистолетом.

– А вы, собственно, кто?.. – начал было тот, что справа, но договорить не успел. Я вырубил его ударом ладони по шее, и подхватив тело, помог сесть назад на стул в позе томного ожидания. То же самое невидимый Тогот проделал с его товарищем. Все получилось быстро и динамично. Похоже, никто ничего не заметил.

Еще не успели охранники занять благопристойные позы, как Иваныч, прикрывая лицо букетом, шагнул в палату с басистым:

– Доброго здоровьичка.

Я направился за ним, но Тогот притормозил меня.

– Запечатай дверь и рисуй пентаграмму. Думаю, центр уже оповестили о нашем визите доброй воли, так что с минуты на минуту появится кавалерия. Страшного в этом ничего нет, но пока нам не стоит светиться.

В итоге я остался у двери, обкусывая свои многострадальные заусеницы и лишь краем глаза наблюдая за тем, что происходит в палате.

Не знаю, ожидал ли нашего визита очкарик, но при виде Иваныча он чуть на стену не полез. А пожилой товарищ на соседней койке, повернувшись в нашу сторону, поинтересовался:

– В чем дело? Что тут происходит? – лицо у него было востренькое, большие седые усы, не больной, а Чапаев какой-то.

Я краем глаза видел, как Тогот, на мгновение став видимым, цыкнул на него. Чапаев рухнул на кровать, прижав руку к сердцу. Да, мой покемон – зрелище не для слабонервных, особенно для тех, кто не подготовлен к тому, что сейчас увидит.

А Иваныч тем временем занимался с очкариком. «Отклеив» его от стенки, он аккуратно уложил его в постель, пододвинув стул, присел рядом с ним и, покачивая головой из стороны в сторону, стал внимательно рассматривать дрожащее лицо господина Дмитриева.

Я закончил пентаграмму перехода и уже бормотал заживляющее заклинание, чтобы залечить кровоточащий палец, когда Тогот, не выдержав затянувшейся паузы, вновь стал видимым.