В лесу, точнее в тайге, за Кошкулем, бригада Якоря отстала, поэтому на выезде на шоссе, то, которое параллельное железке, пришлось остановиться и ждать.

Бабка вдруг напряглась.

— Это, что за хрень собачья? Это… Твою же мать!!

Она завела пепелац и вжала педаль до полика. Багги рванула на запад, как ошпаренная. Из леса на шоссе выскочил уазик, и тоже сходу развил максимальную скорость.

Пашка недоумевал.

— Бабка, что случилось.

Ответа не получил. Милка сосредоточенно рулила выжимая из лунохода всю мощность.

Игла строго спросила.

— Милка! Что стряслось?

Та ответила коротко.

— Скреббер!

И все повернулись в сторону кормы. Броневичок безнадёжно отстал, хоть и пёр примерно под сотню. Пашка развернул кресло и собрался опустить КПВ, но Бабка зарычала.

— Не стрелять, мать вашу! Не стрелять!

Дугин увидел, как вековые сосны раздвинулись словно трава, и на простор выкатилось нечто.

Зря Бабка говорила, что скреббер не похож ни на что. Он похож на насекомое. Точно-точно. Если взять переднюю часть богомола и присобачить её к туловищу сороконожки, получится почти что скреббер.

Грязно-коричневая махина, размером с железнодорожный состав из тепловоза и пары прицепленных вагонов. Вот такой, примерно, размерчик.

На самом верху передней, вертикально поставленной части, на высоте примерно трёхэтажного дома, развевалась грива из волос, похожих на бесцветное оптическое волокно. Спереди, сверху вниз, по туловищу «кентавра», разместились два ряда глаз, по три штуки в каждом. Глаза эти, размером с доброе покрывало, напоминали азиатские, из-за своей раскосости, да к тому же были сетчатыми, сложенными из крупных ячеек. Сразу от глаз, вниз, полукругом опускалось вертикальное ротовое отверстие. Оно, обрамлённое перемежающимися щупальцами и жвалами, заканчивалось между передними конечностями. В этот «ротик» спокойно влез бы весь пепелац целиком. Остальное сегментное тело тянулось метров на сорок. Каждый сегмент опирался на пару ног, оканчивающихся овальной когтистой опорой, такой, как распорки у автокрана.

Скотина выползла из леса на шоссе, остановилась, постояла неподвижно секунд пять. Седая грива поднялась дыбом, и по Улью прокатился низкий клекочущий рёв.