Рамос начал петь снова, теперь слегка изменив композицию, и хор последовал его примеру. Рабы между тем отбивали такт, завывая и визжа от радости. Призрачная кость ширилась и запечатывала люки в отсек, еще надежнее изолируя его от остальной части звездолета. Что бы ни затаилось на их пороге, оно осталось там — вдали от рощи и хора. Подальше от песни, которую надлежало исполнять. Лишь когда Фабий вернется, они снова откроют сад.

Неожиданно что-то выплыло к нему из сердца психокостного леса, и Рамос обернулся, не прекращая пение. Позади него стоял Ключ и наблюдал — в конце концов, это все, что он когда-либо делал. Но в свете их диссонанса тень эльдара пустилась в пляс, совершая странные па. Она менялась в движении, снова превращаясь во что-то другое — еще более причудливое, нежели оболочка прежнего корсара.

И эта новая его форма слила свой голос с их голосами. Как это часто бывало за века, минувшие с тех пор, как они завели свою неблагозвучную песню, Рамос вдруг испытал прилив удовольствия, когда в призрачной кости вокруг них проросли андрогинные лица с хлесткими языками. Он услышал тихий смех наложниц Слаанеш, танцующих в саду и меняющих его согласно своим прихотям. Нерожденные явились понаблюдать.

Золоченые когти заскребли по его видавшей виды броне, лаская акустические узлы и кабельные соединители.

— Пой же, Бык Восьмого. Пой так, чтобы тебя услышал весь варп, — прошептал голос. — Спой песню войны, что будет сопровождать грядущие события. Пока они ведут свои мелочные битвы, ты идешь войной против самого времени, дабы родился наш господь.

Крупные, наполовину сформировавшиеся фигуры притаились среди стволов и ветвей психокости. Звериные, но элегантные, острыми клешнями они вырезали непристойные знаки на бледной поверхности деревьев.

— Слышишь ли ты его, сестра? — пробормотал какофон, разевая челюсть с волчьими клыками. — Слышишь ли, как примарх-сосуд зовет нас, даже не подозревая об этом? Представляю, как же взвоет Фениксиец, увидев такие отражения себя.

— Я слышу его, но мы не собираемся его слушать. Он не для нас, — пробормотала сущность позади Рамоса. Женский голос, мягкий, но колючий. — Он — другая фигура из другой игры. Смеющийся бог намерен расстроить наш замысел даже сейчас. Но победа наша запрятана глубже, в семенах и посеве.

— Мы могли бы забрать его, дитя, — извиваясь, прорычала другая сущность в полупрозрачных одеждах. — Сделай его пригодным для нашей игры. Изврати его, дабы алхимика дважды прокляли за один и тот же грех. — Потусторонняя тварь зашлась смехом. — Разве не восхитительно? Два Феникса по цене одного.