Фабий гневно сплюнул.

— Ты предложил ему генетическую десятину, дабы спасти свою серебряную шкуру.

Некрон выпрямился и воздел свой посох. Байл колебался в нерешительности, обдумывая, куда бы ему отпрыгнуть. Затем, будто снова все хорошенько оценив, Тразин опустил посох.

— А тебе она зачем? Быть может, ты надеешься, что в ней сокрыта тайна того яда, что отравляет твое тело, один орган за другим?

— Едва ли.

— Тогда зачем?

Апотекарий наморщил лоб.

— Лучше спросить: чем я тебе приглянулся, что ты хочешь меня в свою коллекцию?

Какими соображениями руководствовался Эйдолон, было предельно ясно. Он выбивал Фабия из игры, причем таким способом, чтобы никто не подумал обвинить первого лорда-командующего, если вдруг кто-нибудь, например Фулгрим, будет спрашивать о произошедшем.

— Ты во Вселенной уникален. Человек-легион. Отец чудовищ.

— И теперь, значит, захлопнув свой капкан, ты намереваешься бросить меня в клетку на манер какого-то животного? Не кажется ли тебе это пустой тратой ценного ресурса?

Тразин помедлил.

— Объяснись.

— Я мог бы значительно пополнить твою коллекцию.

— О том я и толкую, ты будешь ценным экспонатом.

— Нет, я предлагаю не просто себя. Я не столь исключителен, как прочее, представленное в твоей выставке. Не сомневаюсь, найдутся экземпляры, более достойные внимания истинного коллекционера.

Ксенос колебался, взвешивая за и против.

— Ты просто увиливаешь.

— Не спорю, но ты все же слушаешь мое предложение. Ты обмолвился, что стремишься создать хранилище для всего на свете. Но это неблагодарное и трудоемкое занятие. — Фабий украдкой отходил назад, чтобы оставаться вне досягаемости посоха. — Вселенная полна богатств — новых видов, новых артефактов, новых миров. Такое разнообразие подвергнет испытанию даже твое пристрастие. Но я могу помочь тебе. Мои генетические кладовые забиты образцами с бесчисленных планет. Мне под силу достать все, что пожелаешь. Даже если это что-то давно вымерло или только-только появилось.

Археовед убрал посох.