– А теперь они пытаются то же самое сделать с нами, – продолжила Верити, и ее лицо исказили отвращение и ненависть. – Они проверяют, можно ли превратить нас в таких же марсиан, как они сами.

Я прошептала:

– Что бы это ни было, я бы хотела…

– …это остановить? Я тоже. Прекратить этот бесконечный круговорот боли.

Кук сухо произнес:

– Кажется, вы до сих пор не понимаете. Марсиане уверены, что оказывают нам услугу. Поднимают нас на ступень выше по эволюционной лестнице, как если бы я превратил шимпанзе в университетского, как его там, профессера. И с их точки зрения они имеют право. А что есть боль? Что это вообще такое? Вы, умники, продолжаете повторять, что марсиане куда развитее нас, смертных. Возможно, учитывая, что их головы отрезаны от тел, они перестали понимать саму суть боли, как и удовольствия? Тогда почему их должна заботить боль, которую они причиняют нам? Нас же не заботит боль, которую испытывает животное на бойне или дерево, которое мы срубаем. Так что испытывать ужас перед действиями марсиан весьма лицемерно, вам так не кажется? – он ухмыльнулся. – И, видя подобное, вы что, до сих пор надеетесь, что сможете вступить с ними в переговоры на равных? Все еще надеетесь впечатлить их знанием теоремы Пифагора, или что?

Я поняла, что даже Берт Кук, каким бы мрачным воображением он ни был наделен, не способен представить истинную цель моей миссии, догадаться, что бурлит у меня в крови здесь и сейчас, на последнем этапе пути в семьсот миль из цивилизованного Берлина сюда, в самое сердце зла, – нет, не зла, а невыносимой космической неизбежности, в средоточие интеллекта и холодной логики дарвинизма.

Но, возможно, Берт прав. С марсианской точки зрения и, вероятно, с точки зрения наших далеких потомков, которым придется столкнуться с угасанием Солнца и замерзанием Земли, как это случилось с родной планетой марсиан, отвратительное обращение с женщиной, лежащей сейчас в этой яме, – это первый шаг к новому этапу эволюции и благороднейший дар, который марсиане нам преподносят.

Так или иначе, Берт Кук сказал, обращаясь ко мне:

– Кажется, пора вам показать, чем все заканчивается.

34. Сток

34. Сток

Итак, нас привели к самому центру воронки, раскинувшейся на милю. Отсюда можно было охватить взглядом все окружающие насыпи, и я увидела, что над восточной стеной скоро поднимется солнце, – все еще было раннее утро. Прямо перед нашими глазами из земли, как мегалиты, торчали огромные упавшие цилиндры: это была марсианская святая святых. Также рядом с нами находилась гигантская шахта; отсюда было слышно, как экскаваторы усиленно раскапывали ее, расширяя и расшатывая стены, и еще был слышен пульс, стучавший глубоко из-под земли – бум-бум-бум, – как гигантский двигатель или живое сердце. Чтобы лучше вообразить все, что мы увидели после этого, вам нужно для начала представить монотонный ритм этого огромного механизма.